Ремонт обуви. Покупка белья и носков для Стива и Джимми. Встреча с миссис Миллз по поводу скаутского собрания Лауры. Запись к парикмахеру. Звонок относительно даты бар-мицвы Стива. Родительский день в детском садике Филиппа. Ланч в клубе с мамой и отцом.
Посмотрев на часы, Айрис провела расческой по волосам и повернула ключ зажигания. Папа был фанатиком точности. Он редко ссорился, но опоздания всегда выводили его из себя, не стоит огорчать его. Как всегда при мысли об отце она почувствовала себя в безопасности и несколько успокоилась, прекрасно понимания при этом, что подобная реакция сродни чувствам, которые испытывает ребенок, когда его утешают, целуя ушибленное место или царапину. Ей следовало бы радоваться предстоящей встрече с родителями – в середине занятой рабочей недели такое случалось не часто, и в обычных обстоятельствах она была бы рада. Однако сейчас ей больше всего хотелось поехать домой, спрятаться от всех, побыть одной.
Стоял конец сентября, но день был изнуряюще жарким, как в середине лета, и только пожухлая листва на деревьях напоминала об осени. Над городом висело дымное марево. На центральных улицах было оживленно. Поток людей, приехавших за покупками, двигался от магазина к магазину, помещавшихся в кирпичных зданиях в георгианском стиле. В причудливой формы окнах с выступами были выставлены ирландские твидовые костюмы, итальянская обувь, шотландские кашемировые свитера, французская посуда, пластинки, книги, различные деликатесы, одним словом, все те вещи, которым и надлежит продаваться в магазинах городка, являющегося, как-никак, пригородом Нью-Йорка.
До войны городок больше был похож на деревню, каковой он когда-то и являлся. За пятнадцать послевоенных лет его размеры и благосостояние выросли втрое, что, судя по всему, радовало большинство жителей. Айрис была исключением, предпочитая, чтобы он оставался таким, каким был когда-то. Она во всем ценила простоту и скромность.
Люди перестали довольствоваться тем, что имеют, подумала она. Вся страна охвачена беспокойством и жаждой наживы. Каждый стремится приобрести вещи лучше, чем у соседа. Тео говорил, что в этом нет ничего удивительного, ведь люди пережили сначала длительный период депрессии, потом войну. Опять Тео. Ее мысли всегда возвращались к нему.
Въезжая в ворота загородного клуба, в который они недавно вступили, Айрис подумала, что никогда бы этого не сделала, если бы решение зависело только от нее. Клуб был слишком дорогим, членские взносы – высокими. Кроме того, он был слишком чопорным, слишком шикарным, снобистским, слишком прилизанным, в общем, в нем все было слишком. Но Тео, прекрасно игравший в теннис, обожал клубные состязания, ему нравились клубные лужайки, бассейн, функционировавший круглый год, великолепный вид, словом, ему нравилось абсолютно все.
В холле никого не было. Те, кто еще не ушел на площадку для гольфа, сидели на террасе, с которой доносился гул голосов. К Айрис подошла хорошенькая женщина, метрдотель клубного ресторана.
– Мистер и миссис Фридман уже приехали, миссис Штерн. Они на террасе.
Тоже талант своего рода, размышляла Айрис, идя за девушкой. Подумать только, запомнить все эти имена. Конечно, это входит в се обязанности, но кроме того, ей, должно быть, нравится постоянно находиться среди людей. Будь я на ее месте, я бы так не сумела.
Ее родители сидели за столиком под оранжевым зонтом. Поцеловав их, она принялась извиняться:
– Простите, что опоздала. Мне не пришло в голову пройти сразу же на террасу.
– Ничего, дорогая, – откликнулся отец. – Ты опоздала всего на две минуты. Мы тебя прощаем. Твоя мать коротала время, наблюдая за птицами.
Стайка самых разных птичек – голуби, кардиналы, сойки, воробьи – суетилась вокруг неглубокой кормушки.
– Посмотрите! – воскликнула Анна. – Видите, утки летят на юг. Не удивительно ли, что они точно знают, когда пора улетать.
Ее поднятое к небу лицо было оживленным и казалось молодым. Каштановые с рыжеватым отливом волосы, почти не тронутые сединой, лежали мягкими густыми волнами. Несмотря на жаркий день, она выглядела абсолютно свежей. На ней было полотняное платье в светло-зеленую, черную и белую клетку и черные босоножки из тонких ремешков, из украшений – только золотое колье и бриллиантовое кольцо на пальце. Собственный наряд – розовое летнее платье и прошлогодние белые туфли – показался вдруг Айрис ужасно безвкусным.
– Ты что будешь? – спросила Анна. – В прошлый раз, когда мы вот так же встречались, мы заказали салат из омара. Он был великолепен.
– Звучит аппетитно, – согласился Джозеф. – Пожалуй, я присоединюсь к тебе.
Жена прикоснулась к его руке.
– Ты? Дома ты его и видеть не хочешь, а в ресторане нисколько не возражаешь, да?
Ее прикосновение было нежным, а тон шутливым. Она словно окружена аурой, подумала Айрис. Она вся искрится. Нет, скорее исходит мягкое сияние, волны удовольствия, будто все вокруг вызывает у нее приятные эмоции.
– Ну, что у тебя нового? – спросил отец.
– Да, в общем-то, ничего; никаких перемен, – ответила Айрис.
– Что ж, и это неплохо. Отсутствие новостей – тоже хорошие новости.
Он потянулся к нагрудному карману, из которого торчали три черные сигары, вынул одну и, обрезав кончик, зажег ее и затянулся, выпустив в воздух колечко ароматного дыма. На его умном добром лице появилось выражение подлинного блаженства, выражение, которое всегда возникало в памяти Айрис, когда она думала об отце.
Он поудобнее устроился на стуле.
– Да, тебе повезло, что ты вышла за Тео. – Он усмехнулся. – Твой муж – это ответ на родительские молитвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135