Здесь, – она указала рукой на окно, – то место, где я всегда хотела жить. Тебя это не должно удивлять. А теперь, когда я увидела все своими глазами… Пожалуйста, попытайся понять, – закончила она умоляюще.
Теперь ножевая рана горела огнем. Превозмогая боль, он выдавил, еле шевеля непослушными губами:
– Я думал, дом – рядом с любимым человеком.
– Это верно, и это-то меня и мучает и всегда будет мучить, если только… – она постаралась, чтобы голос ее не дрожал, – если только ты не захочешь жить рядом с любимой женщиной.
Он смотрел на слезы, струившиеся по се лицу, и не мог ничего ответить.
– Я досидела до рассвета и наблюдала восход солнца, – продолжала Ильза. – Смотрела на тебя, спящего, и мне пришла в голову мысль: какая-то часть меня умрет, когда я расстанусь с тобой. Если только ты не останешься здесь со мной.
– Я не могу этому поверить, – ответил он, и боль заполнила всю грудь.
– Неужели для тебя так трудно остаться здесь? О, мой дорогой, неужели так трудно?
Пола обуревали самые разнообразные чувства – потрясение, горе, жалость и даже гнев на судьбу, или как уж там это называется, перевернувшую все в один миг.
Наконец он обрел дар речи.
– Ты забываешь, что я родился в Соединенных Штатах, сражался за них в двух войнах. – Собственные слова звоном отдались в ушах, и душа его вдруг наполнилась светлой ностальгией; перед его мысленным взором возникло кладбище в Новом Орлеане, где покоились его предки, жившие там еще до образования Соединенных Штатов. И, покачав головой, он прошептал: – Я не могу покинуть родину, Ильза. Нет, это невозможно.
Она вскинула руки.
– А я все же надеялась… Хотя должна бы знать лучше. У каждого из нас своя история… – Она не смогла закончить.
Ее рыдания разрывали ему сердце. Всего несколько часов назад он купил ей ожерелье, купил билеты в Испанию. Как такое могло случиться?
– Дом. Ты не знаешь, – рыдала она. – У меня никогда не было настоящего дома. В душе я считала своим домом эту страну. Сначала мы бежали из России от коммунистов, потом от Гитлера, но он настиг нас и в Италии. Я поехала в Америку только потому, что англичане не пустили бы меня сюда, где все время было мое сердце.
В комнате повисло долгое молчание. В коридоре хлопали двери, громко переговаривались туристы, давая друг другу советы насчет багажа и расписания рейсов. Авиабилеты, купленные Полом, камнем оттягивали ему карман.
Но, как сам сознавал, он по-особому реагировал на любые сюрпризы, преподнесенные жизнью: старался подавить слабость, привести мысли в порядок и не позволить эмоциям взять верх над разумом. Вот и сейчас, взяв себя в руки, он спокойно обратился к Ильзе:
– Мне кажется, я понимаю, что произошло. Вчерашняя трагедия подействовала на тебя, в этом все дело. Ты чувствуешь, что не можешь уехать из этой маленькой страны, со всех сторон окруженной врагами. Тебе кажется, что это будет предательством, я прав?
Ильза кивнула, и он продолжил:
– И ты считаешь, что твоя история, а главное – твоя профессия дают тебе право остаться здесь, что здесь в тебе нуждаются, что твой долг – помочь этим людям.
– Меня побуждает к этому не только долг, – прервала она, – а желание и любовь.
– Хорошо, хорошо. Все это прекрасно. Я тоже хочу помочь. Я помогал раньше, буду помогать и впредь. Но чтобы помочь – не обязательно жить здесь. Одним только фактом своего пребывания здесь ты, Ильза Хиршфильд, не слишком много сможешь изменить.
Ильза перевела взгляд на окно, за которым лежал спящий Иерусалим.
– Америка – твоя страна, я знаю. Но это – моя, я считала ее своей с того времени, когда Марио было всего десять, и мы вместе мечтали, как когда-нибудь будем жить здесь. Я говорила тебе об этом. Если бы все сложилось иначе, мы были бы здесь вместе. – Она повернулась к Полу. – Меня всегда тянуло сюда, Пол. Я не могу найти слов, чтобы объяснить тебе, единственное, что я могу сказать: теперь, когда я здесь, я просто не в состоянии, да, не в состоянии сесть на самолет и улететь. Поверь мне! – Она схватила его за руку. – Тебе не кажется… может, ты сможешь жить здесь? – снова начала умолять она.
Боль улеглась, остался только внутренний холод. Пол знал, что в ответ может сказать ей одно:
– Нет. Я американец, и я должен жить в Америке.
– Боже мой, – прошептала она.
– Значит, мы опять наталкиваемся на каменную стену. Мне надо умолять тебя? Я умоляю тебя. Всем сердцем… – Голос его оборвался. Схватив ее за руки, он прижал их к своему сердцу, которое сейчас было как камень. – Не делай этого, Ильза.
– Я не хотела так поступать, – ответила она подавленно. – Неужели ты не понимаешь, что я не хотела этого?
Он снова призвал на помощь разум.
– Послушай, давай поговорим спокойно. На что ты собираешься жить здесь? На одних идеях долго не протянешь.
– Как-нибудь проживу. Устроюсь на работу в больницу. Мне много не нужно. Богатой я никогда не была.
– Да, правда, – печально согласился он и коротко горько рассмеялся. – Ожерелье тебе не понадобится. – Он поднял его с кровати, куда положил раньше.
– Думаю, что нет. Может, тебе лучше вернуть его. Острая боль снова пронзила ему грудь. Он погладил золотую цепь и блестящие камни, словно они были живыми и тоже могли чувствовать себя отвергнутыми. – Я не возьму его назад, Ильза. Сохрани его. Когда-нибудь ты образумишься и вернешься ко мне.
– Дорогой, я и сейчас отдаю себе отчет в том, что делаю. Если бы это было не так, мне не было бы так больно.
Он обнял ее, и некоторое время мужчина и женщина стояли, прижавшись друг к другу. Затем сели и снова принялись за страшные своей безнадежностью уговоры.
– Давай не будем спорить, – взмолилась наконец Ильза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135