Вечером меня разбудил лай Франка у входной двери. Плохо соображая после снотворного, я сидела на кровати, а сердце было готово выпрыгнуть из груди, когда я услышала голос Умберто.
– Сидеть! Отстань от меня! – Минуту спустя он вошел в комнату.
– Как ты сюда попал? – мой голос напоминал карканье.
– Бросил конференцию. Решил поухаживать за тобой.
– Как это мило с твоей стороны.
– Ты сегодня что-нибудь ела?
– Литр яблочного сока и два тоста.
Он тут же принялся за дело. Через час я уже поглощала вкуснейший омлет с грибами и шпинатом.
– Может со мной кто-нибудь сравниться?
– Тебе нет равных.
– А кто такой Ник?
– Надоедливый пациент, который пытается играть не по правилам, – отмахнулась я. – Поверь, между нами ничего нет.
– Прекрасно. Тогда давай выбросим цветы.
– Делать это совсем необязательно, они такие красивые, и я уже сказала ему, чтобы больше он этого никогда не делал.
– Но они мне не нравятся. Можно?
– Прекрасно. Выбрасывай. Лучше бы он не приезжал.
Пока Умберто прибирал на кухне, я оставалась в постели. Я воображала, какие сцены ревности он будет закатывать мне после свадьбы, какие споры у нас будут возникать по поводу воспитания наших будущих детей. Это уже серьезно. Я была воспитана в традициях Унитарной церкви, причем в этом вопросе отец одержал верх над матерью, которая принадлежала к Епископальной церкви. Он посмеивался над мамиными священниками и предупреждал меня, что не следует выходить замуж за человека, если его религиозные воззрения не совпадают с твоими. Я сердилась на отца за то, что он обижал маму, но когда выросла, оценила его советы. Я сама была свидетельницей того, как несколько браков распались из-за религиозных разногласий.
В эту ночь я не могла заснуть, потому что мне было трудно дышать. Я ругала себя за то, что сразу не начала принимать антибиотики. После перенесенной в детстве пневмонии легкие у меня были слабые.
Утром по предписанию доктора из аптеки прислали лекарства. Когда я выбрасывала пакет, то на дне мусорного ящика увидела несколько ярких красных цветов. Меня вдруг охватила грусть. Бедняжка Ник. Ему было так трудно, все он делал по-своему.
Я полностью отдалась во власть Умберто. Он стряпал, приносил мне новые фильмы, менял постель, массировал мне ноги. Удивительно приятно, когда за тобой ухаживают, как за ребенком, но в то же время меня раздражала собственная беспомощность, и я с нетерпением ждала, когда смогу вернуться к своему обычному образу жизни.
Умберто говорил, что ему очень нравится моя беспомощность, потому что я принадлежу только ему и не могу никуда удрать.
Когда я поправилась и смогла вернуться к работе, то ощутила радость вновь обретенной свободы.
17
Ник был со мной подчеркнуто вежлив, но после нескольких вступительных фраз меня ждал сюрприз.
– Я думаю прекратить наши сеансы. Не обижайтесь, но я считаю, что особой пользы это мне не приносит.
– Это из-за того, что я просила не делать мне подарки и не приходить домой?
– Отчасти из-за этого. Вы заставили меня почувствовать себя маленьким мальчиком, которого шлепнули по руке только за то, что он старался быть хорошим.
– А откуда у вас мой адрес?
– Он у меня был с самого начала. Наша фирма подписывается на коммерческие банки данных. Информационная Америка, Активы и кое-что еще. Мы можем в считанные минуты кого угодно разыскать и что угодно о нем узнать.
Я подумала, что это ужасно.
– Что угодно?
– Почти. Банковские счета, имущественное положение, прошлые судебные тяжбы, залоги, регистрации браков. – Ник рассмеялся. – Я вижу, вы шокированы. Разве вы не знаете, что в любом общественном месте установлены скрытые камеры? Что где-то существует банк данных, где хранится информация о вашем весе, росте, доходе, количестве детей?
– Значит, вам все это обо мне известно? – Меня особенно поразило, что все это без моего разрешения может узнать не только Ник, но и другие мои пациенты, мои радиослушатели. Какой же я была уязвимой!
– Законы, охраняющие права личности, в нашей стране не действуют. Я постоянно составляю на кого-нибудь досье, – продолжал Ник.
– Например, на меня, и без моего разрешения! – Я была вне себя из-за такого нарушения моих прав, а еще больше из-за того, что это, оказывается, обычная практика юридических фирм.
– Я думал, вы знали! Разве я не называл место вашего рождения и школы, в которых вы учились, при нашей первой встрече?
– Да, но мне и в голову не приходило, что моя жизнь изучена так досконально. А не кажется ли вам, что эту уж чересчур?
– А почему мне было не провести проверку? Ведь речь шла о человеке, которому я собирался рассказать о себе абсолютно все.
– Ну, абсолютно все мне так и осталось неизвестным.
Этим я застала его врасплох. Он помолчал какое-то время, затем лицо его выразило облегчение.
– А, вы насчет Лунесс. Я думал, она сама вам все скажет.
– Я имею в виду не только Лунесс. О себе вы тоже многое утаили.
Он вскочил с дивана и зашагал по кабинету.
– Это все неважно. Извините за досье, но поскольку я собираюсь прекратить курс, вам не о чем беспокоиться.
Сейчас мне очень хотелось, чтобы он ушел.
– Почему вы решили прекратить курс?
Он остановился передо мной и принялся перечислять причины, загибая пальцы.
– Во-первых, плата пробивает ощутимую брешь в моем бюджете. Во-вторых, мне приходится ломать свой рабочий день, чтобы приезжать сюда. А в-третьих, я уже описал сам все свои проблемы, но ничто не изменилось, так зачем же тратить деньги и время?
После перерыва в лечении пациенты нередко отказываются продолжать курс терапии, за этим часто скрываются более глубокие причины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114