Я постаралась понять их.
– А как прошла неделя без меня?
Он опять уселся на диван и откинулся на подушки. Теперь он не выглядел таким настороженным.
– Начало недели было так себе, особенно после того, как вы налетели на меня из-за цветов. А потом я целиком ушел в работу. Все это время я тренировался, бегал, играл в баскетбол. Чувствую себя отлично.
«Маниакальная защита», – подумала я.
– А еще я хочу купить датского дога.
Еще один способ защиты. Если на меня рассчитывать не приходится, то нужно другое существо, полностью от него зависящее.
– Может быть, мне нужна какая-то другая терапия? Например, гипноз, или что-то еще более сильное. Вот вы все время сидите молча, а я за это, между прочим, деньги плачу.
– Вы сейчас такая сердитая.
– Это вы сердитесь из-за перерыва в сеансах. Я думаю, вы и цветы мне послали именно для того, чтобы я рассердилась, а у вас был бы повод бросить курс.
– Что вам ни говори про ваше лечение, услышишь одно: терапия всегда и во всем права, неправ может быть только пациент!
– И терапия может быть неправильной, и терапевт может ошибаться, но если у нас что-то и не ладится, это не повод прекращать курс.
– Вы не хотите прекращать только потому, что вам нужны деньги.
– Да, этим я зарабатываю на жизнь, но ведь и без вас у меня хватает работы. Попробуем рассмотреть и другие причины, почему я не оставляю попыток.
Он взял со стола слоника и мрачно посмотрел на него.
– Извините.
Поставив фигурку на ладонь, он поднял ее к свету.
– А нельзя ли рассказать поподробнее о тех днях, что прошли так себе?
Он поставил слоника на место, долго исследовал шов на манжете рубашки.
– Я чувствовал себя опустошенным и потерянным. Не мог ничем заняться – голова болела. В три часа утра отправлялся бегать трусцой, была бессонница.
– Думаю, вы скучали без меня, и это вас беспокоило.
Он резко поднялся, подошел к окну и раздвинул шторы. В комнату хлынул солнечный свет, а он стоял и смотрел на проезжавшие машины.
– Я действительно очень скучал без вас. Как глупо. Скучать по человеку, которого видишь всего пару часов в неделю. Думаю, цветы были предлогом, чтобы как-то напомнить вам о себе.
– Мне казалось, что вам было бы приятнее встречаться со мной во время сеансов.
Он повернулся и взглянул на меня.
– Вы хотите сказать, что вместо цветов лучше было бы полностью довериться вам?
– При мне вы замыкаетесь, но в то же время вам интересны любые подробности обо мне.
– Черт возьми! Будь я проклят!
После Ника я с удовольствием занялась другими пациентами, с которыми можно было держаться в границах курса терапии, которые Ник постоянно нарушал.
Сестры Ромей тоже преподнесли мне скромный подарок, но сделали это вполне тактично.
Когда я открыла им дверь, они прошелестели своими зелеными юбками из тафты, а потом вручили мне белоснежную плетеную корзиночку. Содержимое ее было явно тщательно подобрано ими; книга «Искусство самолечения», коробочка поливитаминов, бутылочка с раствором магнезии («очень важно принимать регулярно во время болезни»), ароматическая смесь, упакованная в целлофан и перевязанная розовой ленточкой и баночка песочного печенья из Шотландии.
Меня поразило, как внимательно они к этому отнеслись. Я не ожидала, что мой курс даст такие превосходные результаты. Близнецы, лишенные нормального общества, сильно привязались ко мне.
– Как вы внимательны! – Я не могла скрыть восторга.
Они заулыбались и принялись щипать друг друга за локти от удовольствия. Я подумала, что вряд ли мне когда-нибудь удастся разлучить эту парочку, но я многого добьюсь, если буду относиться к ним как одному существу. Я даже простила им порезанные обои.
Лунесс все еще переживала уход Ника, и я согласилась изменить время ее сеансов, чтобы она не встречалась с Ником. Я сочла возможным сказать ей, что без него ей будет только лучше.
Она сообщила мне, что на нее какое-то целебное действие оказывает рис. Лунесс варила его полными кастрюлями и поедала.
Грядущий переворот в жизни Уильяма – уход жены – накладывал на него отпечаток. Растянувшись на диване у меня в кабинете, он тяжело вздыхал.
– Придется продавать дом, – жаловался он. – Мы прожили в нем пятнадцать лет, я так привык ко всем его скрипам и шорохам.
Как и у моей матери, у Ника было страстное желание сделать жизнь предсказуемой. Невозможность достичь этого наполняла его тоской и горечью.
– Я ненавижу жизнь. И когда-нибудь погибну от этого. Я всегда жду самого худшего.
– Но если вы ждете самого худшего, вы чувствуете себя несчастным даже тогда, когда ничего плохого не происходит.
– В пессимизме есть свое преимущество – вы никогда не попадете в дурацкое положение из-за своих идиотских фантазий. Вы никогда не испытываете разочарований, а только иногда приятное чувство удивления, если дела вдруг пойдут хорошо.
– Я рада, что вы находите преимущество в пессимизме, хотя он и причиняет вам массу ненужных страданий.
– Мне нужно обо всем этом хорошенько подумать.
Что ж, из меня получился хороший терапевт. Только один случай причинял мне беспокойство, но, по сравнению с общим количеством пациентов, это было совсем неплохо.
Когда Ник пришел в следующий раз, сначала мне показалось, что он решил продолжить курс терапии.
– Прошлой ночью мне приснилось, что я встретился со Смертью, – начал он. – Я ехал в конном экипаже, а она подсела ко мне, в черном бархатном платье и с черными атласными лентами в волосах. Она улыбнулась, и я подумал, что мне нужно выйти с ней, но на следующей остановке она поднялась и вышла без меня.
Он закрыл глаза и откинул голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114