Иногда я сдерживаю себя, и тогда она начинает думать, что слишком толста или что я люблю другую. И тогда я, запинаясь, говорю ей, что люблю ее, а она верит в мою искренность.
Какой многоопытный сукин сын, подумала я. Он замолчал и ослепительно улыбнулся. Казалось, он развлекается.
– Мне нравится, когда она берет меня в свою рукавичку.
Только через мгновение я поняла, что он имеет в виду оральный секс. Я вежливо улыбнулась и промолчала. Но я уже знала, почему женщины передают ему инициативу. Лицо его было загорелым и худощавым, а глаза – удивительно голубыми и прозрачными, как стеклышки витража. И он отбрасывал условности, что некоторым женщинам очень нравится.
– Через некоторое время секс надоедает, как и все остальное, – заключил он. – Я бросил свою последнюю. Ей так хотелось все обсуждать, что от этого просто тошнило. Восемь часов подряд она готова была обсуждать всякую ерунду.
Он замолчал на минуту и осмотрел комнату.
– Ваш кабинет так аккуратен и опрятен. Уверен, что свой дом, машину и одежду вы содержите в таком же порядке.
Я вспомнила аккуратные стопочки лифчиков и трусиков, обернутые бумагой свитера в моих ящиках.
– Вы очень наблюдательны, – сказала я. – Я действительно придаю этому значение. Вы, возможно, думаете, что наши взаимоотношения будут такими же, как с вашей последней подружкой. Что я буду до тошноты обсуждать ваши ощущения.
– Конечно, будете. Психотерапевты так всегда и поступают.
– А еще что-нибудь в жизни вас беспокоит?
– У меня бывают ночные кошмары. И головные боли.
– Возможно, это нервное перевозбуждение.
– Думаю, что да.
Мне показалось, что с ним что-то не в порядке – он патологически преувеличивал нормальное соотношение индивидуальных особенностей своей психики. Но ставить диагноз было еще слишком рано. В данный момент я знала только, что он отрицал наличие беспокойства, но оно проявлялось в его внешнем облике; он не ощущал депрессии, но именно она и вызывала саморазрушающее поведение. Его вызывающая манера себя вести являлась, вероятно, проявлением этого патологического преувеличения своих личностных особенностей, но мне нужно было время, чтобы убедиться в своей правоте. Некоторые люди так себя ведут, когда чувствуют, что им угрожают. А для других вызывающее поведение – это стиль жизни.
– Вы думаете, психотерапия может мне помочь? – спросил он.
Он выглядел серьезным, но прежде, чем я успела ответить, на лице его появилась презрительная усмешка.
– Что это я говорю? Ведь вы считаете, что психотерапия – решение всех проблем.
Я удержалась от того, чтобы возразить, и вместо этого предложила провести три сеанса, чтобы полностью оценить его состояние. Потом будет видно. Он сможет отказаться от моих услуг, если сочтет это необходимым.
– Если у вас в это время будут какие-то сновидения, постарайтесь запомнить и записать их, чтобы мы могли это обсудить, – сказала я.
Я объяснила ему, почему обычно настаиваю на том, чтобы каждый сеанс оплачивался в день проведения, и попросила заполнить несколько анкет.
– И еще кое-что, – добавила я. – Я бы предпочла, чтобы вы не приносили на сеансы еду. Сегодня я не хотела лишать вас пищи, но вообще считаю, что это отвлекает.
Он стоял рядом со мной и внимательно, изучающе смотрел на меня, как волк-вожак на нового члена стаи. Потом он вышел.
Я вытерла пыль с листьев пальмы, протерла окна и привела в порядок кофейный столик. Когда я осознала, что эта деятельность была просто попыткой успокоиться и привести в порядок мысли, я поставила на стол средство для чистки стекол и села.
Что в нем было особенного? Его сдерживаемая сексуальная энергия? Его постоянные догадки обо мне? Но что бы это ни было, я с этим справлюсь, решила я. У меня и раньше бывали высокомерные самовлюбленные пациенты.
Я встала и до блеска натерла крышку моего стола из огнеупорной пластмассы.
2
В тот вечер по пути домой я заехала в вествудскую больницу, где лежала моя больная – девочка-подросток, страдавшая анорексией. Прежде чем начать с ней сеанс, я несколько минут посплетничала с Линдой Моррисон, старшей медсестрой. За последние годы мы стали друзьями и договорились как-нибудь вместе пообедать.
Я работала с больной сорок пять минут. Как только мы закончили, раздались громкие крики – кто-то, похоже, дрался. Я вышла из комнаты, чтобы посмотреть, что происходит.
В конце коридора санитары боролись с крупным долговязым подростком. Вокруг столпились больные. Санитары заломили парню руки за спину и прижали его к полу, а он пытался их пинать и вырывался.
– Да пошли вы…! – орал он.
Линда была там же, она вызывала по телефону службу безопасности. Я подошла к ней и спросила, что случилось.
– У него ножницы, и он угрожает выколоть своему товарищу по комнате глаз, если мы не отпустим его домой. Мы собираемся усмирить его лекарствами, как только прибудет служба безопасности.
– А вы позвонили Глейзеру?
Глейзер был психотерапевтом у этого подростка, который, как я знала из его истории болезни, страдал различными страхами.
– Я уже три раза вызывала его.
Я с большим уважением отношусь к сестрам, работающим в психиатрических больницах, на них там все держится. Два месяца назад Линда стала свидетелем того, как один из пациентов напал на медсестру, и она до сих пор еще не пришла в себя. Я сказала:
– Давай попробуем справиться сами. Помоги мне выставить отсюда всех посторонних.
Линда кивнула и громко сказала:
– О'кей! Представление закончилось! Всем по своим палатам! Побыстрее!
Я поддержала ее:
– Идите в комнату отдыха смотреть телевизор, в спальню, куда хотите, только, пожалуйста, оставьте нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114