– констатировал Роберт, вытирая рот накрахмаленной салфеткой. Его глаза так потемнели, что стали казаться черными, а бледное лицо светилось, как маска смерти. – Этот ублюдок не рассказывал об этом ни единой живой душе. Я ясно дал ему понять, когда ему было еще семь лет, каковы будут последствия, если он позволит просочиться слухам о семейном позоре. Если ты сделаешь это, то тебе также придется сильно пожалеть.
– Ваш сын уже угрожал мне, Роберт. – Она не удержалась, чтобы не акцентировать слова «ваш сын», просто назло ему.
Его лицо из бледного стало апоплексически пунцовым.
– Этот предатель не мой сын и никогда не был им. Наконец-то он показал свою истинную сущность – подонок, вместе с другими подонками участвующий в глупом, безнадежном деле. Я скорее соглашусь увидеть, как его пристрелят, чем позволю ему хоть ногой ступить в Блэкхорн-Хилл.
Мадлен почувствовала, что его ненависть хлещет ее, как ураганный ветер.
– Если вы так презираете его, почему же не отреклись от него и не сделали Эндрю своим наследником? Теперь Квинт дал вам для этого хороший предлог, хотя до того, как открылось его предательство, он был образцовым сыном.
Его лицо, казалось, обессилело, так, как и его тело, которое, наполовину поднявшись было со стула, снова рухнуло на мягкое сиденье.
– Отречься от него – значит публично признать, что она сделала со мной. Никогда. Никогда… – Он быстро взял себя в руки и уже снова смотрел на нее холодным, мрачным взглядом. – Просто дай мне наследника для моей империи. Мне наплевать, чей он, – этого никчемного ублюдка или нет – просто наследника, которого я мог бы назвать Блэкхорном!
Проведя бессонную ночь и беспокойное утро, Мадлен, оделась в одно из своих лучших платьев из оранжевой парчи, собранной в стиле «полонез» и открывающей черные нижние юбки. Надев на голову черный шелковый капор и завязав ленты под подбородком, она почувствовала, что это придало ее внешности оттенок угрюмости. Погода на дворе соответствовала настроению. Холодный моросящий дождь превратил улицы в такое болото, что Мадлен смирилась с тем, что ей придется надеть неуклюжие деревянные башмаки, чтобы предохранить шелковые туфли от грязи и потоков воды.
«Скоро я уже не смогу надевать эти громоздкие вещи. Что я тогда буду делать? Слоняться по дому, как поросная свинья?» Она, конечно, знала подобающий для истинной леди ответ: сидеть дома и не показываться на публике, пока не родится ребенок.
Так что лучше было выходить сейчас, пока обстоятельства еще позволяли. Мадлен нуждалась в том, чтобы поговорить с сочувствующей подругой. Во всей Саванне у нее была только одна подруга – леди Барбара Карузерс.
Когда ее ввели в гостиную Карузерсов, Мадлен застала Барбару сидящей за маленьким чиппендейлским столом с колодой разложенных перед ней игральных карт и озабоченным выражением на лице. Но это выражение немедленно сменилось радостью, как только она увидела гостью. Барбара бросила карты, встала и, расправив свои бирюзовые шелковые юбки, бросилась через большую комнату приветствовать ее.
– Мадлен, как давно тебя не было. Ты теперь выглядишь лучше. Я надеюсь, что болезнь старого угрюмого Роберта не заразна.
Мадлен обняла подругу и рассмеялась помимо воли:
– Уверяю тебя, Барбара, что свою болезнь я подхватила не от моего свекра. Я жду ребенка.
Барбара держала Мадлен на длину вытянутых рук и разглядывала синеватые круги у нее под глазами.
– Как ты себя чувствуешь? Когда ребенок должен появиться на свет?
– Меня немного тошнит, и я быстро устаю, а в остальном… – Она пожала плечами, присаживаясь рядом с Барбарой на софу с изогнутыми ножками. Ее лицо залил теплый румянец, когда она отвечала на второй вопрос. – Ребенок должен появиться в конце июня. – Словно предвосхищая мысленные подсчеты подруги она поспешила добавить. – Квинт навестил меня спустя несколько дней после того, как помог своему другу-мятежнику убежать с тюремного корабля. У нас была последняя ночь. Возможно, самая последняя в нашей жизни.
– Ну что ж, он, без сомнения, оставил бесценный сувенир, – улыбнувшись, сказала Барбара, позвонив кухарке. – Сейчас время чая, а тебе просто необходимо иметь немного мяса на этих птичьих косточках, моя дорогая.
Мадлен слабо рассмеялась.
– Мы, Дево, может быть и маленькие, но выносливые. Со мной будет все в порядке, Барбара. Доктор Уизерспун уверяет меня, что аппетит скоро вернется ко мне.
– Чепуха, что мужчины понимают? Я хочу, чтобы ты выпила немного горячего очень сладкого чая, – сказала она, откалывая кусочки от сахарной головы, которую служанка положила передними. Чайный поднос был наполнен всевозможными пирожными, пудингами и кремами. – Ешь! – Она положила на тарелку сладостей и ждала, как мать, балующая своего ребенка, пока Мадлен не откусила.
Несколько минут, они сосредоточенно жевали, затем Барбара спросила:
– Ты хочешь ребенка Квинтина, Мадлен? Янтарные глаза Мадлен уставились в чашку, словно ища там ответа на вопрос.
– Это странно, но, несмотря на его грубости, оскорбления, измену нашему делу, – да, я безумно хочу его ребенка. Быть может, это все, что останется у меня от него, когда закончится эта проклятая война.
– Ты любишь его, верно? Нет, нет, не возражай. Я понимаю лучше, чем ты думаешь, как можно полюбить человека, с которым тебя разделяет пропасть. – Выражение бесконечной грусти появилось на ее лице, когда она подумала о Девоне.
– Значит, ты была влюблена?
Это была тема, которую прямолинейная и любящая пошутить леди Барбара еще никогда не затрагивала с Мадлен.
– О, десятки раз, но не настолько серьезно, чтобы решиться на брак, – ответила она, умалчивая о своей глубоко запрятанной боли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131