– сухо спросила она.
– Никакой политики. Это дело личного характера. – Он заметил, как в ее глазах вспыхнул предостерегающий огонек, но упорно продолжал. – Веймоут сделал тебе предложение, Барбара. Улов сезона. Ты поймала его.
– Ну что ж, мне придется выбросить его обратно в реку. Я уже говорила тебе и Алексу, что меня не интересуют его ухаживания.
– Черт побери, он же виконт! Кого ты ждешь, принца Уэльского? В самом деле, Барбара, тебе пора иметь голову на плечах. Тебе известно затруднительное положение, в котором находится наша семья…
– Да, мне известно затруднительное положение, в которое нас поставила прославленная расточительность Карузерсов. В Лондоне я тоже была виновата в этом. Именно поэтому мама послала меня сюда, если помнишь. Теперь дома она одна проматывает состояние, а здесь ты наделал долгов. Мне жаль, Монти, но я не выйду замуж за мужчину, который вызывает у меня отвращение, даже если мне придется зарабатывать на жизнь шитьем!
– Какая оригинальная мысль. Это твоя подруга-гугенотка вбила тебе ее в голову? Теперь я уверен, что должен удерживать тебя от того, чтобы проводить так много времени с ней, мечтая о жизни в сельском уединении.
– Я хочу не сельского уединения, Монти. Я хочу любви, – выпалила она, затем покраснела до корней волос от смущения.
– Любви? – фыркнул он. – Теперь я абсолютно уверен, что должен запретить тебе общаться с этой женой предателя.
– Мои чувства не имеют никакого отношения к влиянию Мадлен.
– Так что же, бога ради, привело тебя к такому смехотворному порыву?
– Мужчина. – Она замолчала, зная, что теперь полностью завладела его вниманием. Что ж, почему бы и нет? Барбара видела свое будущее, уныло простирающееся перед ней, и ее так и подмывало рассказать правду. Ей хотелось сделать это с тех самых пор, как Девон оставил ее у Рейнольд-Сквер с тщательно отрепетированной историей.
– Все, что я рассказала тебе о своем спасении после кораблекрушения, было ложью, Монти. Не было никакого доброго рыбака и его жены.
– Какой-нибудь колонист нашел тебя? – У него пересохло в горле. Он подошел к столу, на котором стояла бутылка рома, и налил себе еще.
– Девон Блэкхорн нашел меня.
– Этот рейнджер? Сводный брат Эндрю… – Он побледнел.
– Да, Монти, совершенно верно. Брат Эндрю, в жилах которого течет кровь дикарей. Он спас мне жизнь и взял с собой в одну из их деревень. Я жила среди них все это время, пока меня не было.
– И, полагаю, вы с Блэкхорном были любовниками? – спросил он холодно, увидев по выражению ее лица, что это правда.
– Да, Монти, мы были любовниками. Я все еще люблю его и всегда буду любить, даже несмотря на то, что он упорно отказывается взять меня с собой. – Она издала печальный, иронический смешок. – Как ни странно, но Дев использует те же аргументы, что и ты, убеждая меня выйти за Веймоута и уехать из колоний до окончательного разгрома. Но я никогда не вернусь в Лондон. – Ее голос был мягким, но в нем чувствовалась железная решимость.
– Нет, вернешься! Я прикажу связать тебя по рукам и ногам и, если понадобится, сам отнесу на корабль.
Она невесело рассмеялась.
– Ты почти слово в слово повторил угрозу матери, к которой она прибегла, отправляя меня сюда. Я не поддамся на нее, Монти. Ты, мама, общество, даже бесценное имя Карузерс – все к черту. Я больше не позволю, чтобы мною манипулировали. – Она поставила бокал и насмешливо присела в реверансе. – А теперь прошу извинить меня. У меня что-то пропал аппетит.
Монти невидящим взглядом уставился в бокал с ромом, который он то и дело наполнял после шокирующих признаний Барбары. Его единственная сестра, этот удивительный бесенок, которого он так любил еще с тех пор, когда Барбара была малышкой, лежала с грязным дикарем. Мало того, что Девон Блэкхорн является младшим братом разорившегося колониста, так он, вдобавок, еще и индеец!
Стук в дверь библиотеки вывел его из угрюмой задумчивости.
– Скажи повару, что я не буду обедать, Хоукс, – сказал он, подумав, что пришли пригласить его к столу. У него тоже пропал аппетит.
– Прошу прощения, милорд. Вас спрашивает какой-то колонист. Говорит, его имя Арчи Бард. – В его голосе сквозило презрение к грязному грубому посетителю, который осмелился переступить порог дома самого барона Рушкрофта.
– Бард… – повторил Монти. Его затуманенный ромом мозг припомнил этого человека. – Какого дьявола ему нужно? Пусть войдет, Хоукс.
Июнь 1782 года
Блэкхорн-Хилл
Квинтин не принял никаких мер предосторожности, как в прошлом году, когда возвращался на плантацию. Опасность того, что патруль британцев захватит его, была незначительна в эти дни. Они уже полным ходом готовились к эвакуации из Саванны. Квинтин сильно сомневался, что кто-нибудь из воюющих роялистов или британских военных будет патрулировать так далеко к северу от города. Сельская местность принадлежала теперь американцам. Вскоре будут принадлежать и города.
Он опустил раненое плечо и снова пожелал, чтобы этот бесконечный конфликт поскорее закончился. В последнем официальном сообщении от Франклина указывалось, что мирные процессы продвигаются со скоростью улитки.
– Но для меня война уже закончилась, – пробормотал он Домино, окидывая взглядом процветающий дом на плантации и все прилегающие к нему поля и надворные постройки.
Квинт почувствовал головокружение от гнетущей полуденной жары, спешившись слишком быстро. Он взял свою фляжку, подошел к большому валуну, затеняемому деревом, и сел, чтобы напиться. Военный доктор предупреждал, что он еще слишком слаб, чтобы предпринимать такое длительное путешествие, но Квинтину до смерти надоело лежать в постели и не терпелось вернуться домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131