— Какие-нибудь другие репортеры звонили или заходили к вам?— Целая куча звонила на следующий день после то-то, как его убили. Хотели разной там информации. Хамы!— А за последние несколько дней никого?— Никого. Уходите.— Кто-нибудь из “Нью-Йорк таймс”?— Нет. — И он захлопнул дверь.Они поспешили к машине, припаркованной через четыре дома вниз по улице. На улице не было ни одной машины. Грей попетлял среди коротких улиц предместья и покинул район. Он все время посматривал в зеркало, пока не убедился, что хвоста нет.— С Гарсиа кончено, — сказала Дарби, когда они выехали на Триста девяносто пятую и направились в сторону города.— Еще нет. Завтра сделаем еще одну последнюю попытку, и, может быть, она заговорит.— Если она что-нибудь знает, ее отец тоже знает. А если он знает, почему не захотел помочь? Грей, здесь ничего нет.Это было вполне логично. Несколько минут они ехали в полной тишине. Начинала сказываться усталость.— Через пятнадцать минут мы можем быть в аэропорту, — сказал он. — Я оставляю тебя там, и через полчаса тебя уже здесь не будет. Садись на любой самолет, просто исчезни.— Уеду завтра. Мне надо немного отдохнуть, и я хочу подумать, куда ехать. Спасибо тебе.— Ты чувствуешь себя в безопасности? В данный момент — да. Но это такое дело, что все может измениться за считанные секунды.— Я бы очень хотел спать у тебя в комнате сегодня ночью. Как в Нью-Йорке.— В Нью-Йорке ты не спал у меня в комнате. Ты спал на диване в прихожей. — Она улыбалась, и это был добрый знак.Он тоже улыбался:— Хорошо! Буду спать в прихожей.— У меня нет прихожей.— Так, так. А где же мне спать?Она вдруг перестала улыбаться. Она закусила губу, и в ее глазах появились слезы. Он хватил слишком далеко. Это опять Каллахан.— Просто я не готова.— А когда ты будешь готова?— Грей, пожалуйста, не надо об этом.Она молча смотрела на идущие впереди машины.— Прости, — сказал он.Она медленно сползла на сиденье и положила голову ему на колени. Он нежно потрепал ее по плечу, а она взяла и крепко сжала его руку.— Я смертельно боюсь, — тихо сказала она. Глава 39 Он вышел из ее номера около десяти часов, после того, как выпил бутылку вина и съел яичный рулет. Он звонил Мэйсону Пэйпуру, репортеру из “Пост”, пишущему о криминальных происшествиях, и попросил уточнить по его источникам детали уличного убийства Моргана. Это случилось в даунтауне, в районе, где редко случаются убийства; всего несколько хулиганских нападений и избиений.Он был изможден, и ему ничего не хотелось делать. К тому же ему было грустно оттого, что завтра он уезжает. Ему давно причиталось шесть недель отпуска в “Пост”, и у него возникло искушение уехать вместе с ней. Пусть Маттис подавится своей нефтью! Но он боялся, что не вернется, хотя для него это не будет концом света, если не считать одного неприятного обстоятельства: у нее есть деньги, а у него — нет. Около двух месяцев они могли бы бродить по пляжам и греться на солнце на его деньги, ну а потом все бы зависело от нее. Но самое важное — она не приглашала его с собой в свое бегство. Она страдала. Он чувствовал, как ей тяжело каждый раз, когда она упоминала Томаса Каллахана.Сейчас он был в “Джефферсон-отеле” на Шестой авеню, разумеется; следуя ее инструкциям. Он позвонил домой Кливу.— Ты где? — раздраженно спросил Клив.— В отеле. Это длинная история. Что у тебя?— Они отправили Саджа в отпуск по состоянию здоровья на девяносто дней.— А что с ним?— Ничего. Он говорит, они хотят, чтобы он на какое-то время уехал. Там — как в бункере. Всем сказали заткнуться и ни с кем не разговаривать. Они напуганы до смерти. Заставили Саджа уехать сегодня в полдень. Он считает, что тебе может грозить серьезная опасность. За последнюю неделю он тысячу раз слышал твое имя. Они просто помешались на тебе и на том, как много ты знаешь.— Кто это они?— Коул, естественно, и его подручный Бирчфилд. Они превратили Западное крыло в настоящее гестапо. Иногда “они” — означает этого, как его, ну этого маленького суслика в бабочке? Ну, по внутренним делам?— Эммит Вэйкросс.— Да, он. Угрозами и выработкой стратегии занимаются, в основном, Коул и Бирчфилд.— Какого типа угрозами?— Никто в Белом доме, кроме Президента, не может говорить с прессой, официально или неофициально, без согласия Коула. Это относится и к пресс-секретарю. Коул все подвергает цензуре.— Ничего себе!— Они в ужасе. Садж думает, они опасны.— Хорошо, я буду прятаться.— Я был у тебя на квартире прошлой ночью. Когда будешь исчезать, скажи мне.— Дам знать завтра вечером.— Какая у тебя машина?— Взял напрокат “понтиак” с четырьмя дверями. Очень спортивный.— Сегодня после обеда проверил “вольво”. Все хорошо.— Спасибо, Клив.— Ты как, в порядке?— Похоже. Скажи Саджу, у меня все хорошо.— Позвони мне завтра. Я все же волнуюсь. * * * Он спал уже четыре часа, когда его разбудил телефонный звонок. На улице было темно и будет еще темно, по меньшей мере, два часа. Он посмотрел на телефон и после пятого звонка снял трубку.— Алло? — спросил он недоверчиво.— Это Грей Грентэм? — послышался робкий женский голос.— Да. Кто это?— Беверли Морган. Вы заходили вчера вечером. Грей стоял на ногах, напряженно вслушиваясь, сон мгновенно слетел с него.— Да. Простите, если мы вас расстроили.— Нет. Отец очень меня защищает. И сердится. После того, как убили Куртиса, от репортеров не было спасения. Они звонили отовсюду. Им нужны были его старые фотографии и последние фотографии мои и ребенка. Звонили в любое время дня и ночи. Это было ужасно, и отец очень устал от этого. Двоих он спустил с крыльца.— Кажется, нам еще повезло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122