В списках значилось, что она специализировалась в биологии. Он позвонил двадцати Шоу в Денвере, прежде чем остановился. Второй факс был от представителя Ассошиэйтед Пресс в Новом Орлеане. Это была копия ее снимка как первокурсницы Тьюлана. Волосы были длиннее. Где-то в середине ежегодного альбома агент АП отыскал фото Дарби Шоу, пьющей диетическую колу на пикнике в колледже. На ней были мешковатый свитер и потертые джинсы, которые отлично на ней сидели. Было ясно, что этот снимок положил в альбом какой-то ее большой поклонник. Фото выглядело так, как будто было взято из журнала “Bore. Она смеялась, глядя на что-то или на кого-то на пикнике. Зубы были идеальными, а лицо теплым. Это фото он прикрепил кнопкой к маленькому бару рядом со своим письменным столом.Был и четвертый факс, фото Томаса Каллахана, просто для дела.Он положил ноги на стол. Было почти девять тридцать, вторник. Отдел новостей жужжал, гудел и вибрировал, как хорошо организованный бунт. За последние двадцать четыре часа он сделал восемьдесят звонков, и в результате у него ничего не было, за исключением этих четырех снимков и пачки финансовых бумаг по избирательной кампании. Он никуда не продвигался, да и, собственно, зачем. Она была готова все рассказать. Он бегло пролистал “Пост” и увидел странную историю о каком-то Гэвине Верхике и его смерти. Телефон зазвонил. Это была Дарби.— Вы видели “Пост”? — спросила она.— Я пишу “Пост”, запомните.У нее не было настроения препираться.— История об адвокате из ФБР, убитом в Новом Орлеане, вы ее видели?— Я как раз ее читаю. Она что-нибудь говорит вам?— Можно сказать, да. Слушайте внимательно, Грентэм. Каллахан передал дело Верхику, который был его лучшим другом. В пятницу Верхик прилетел в Новый Орлеан на похороны. На протяжении уик-энда я говорила с ним по телефону. Он хотел мне помочь, но я боялась. Мы договорились встретиться вчера в полдень. Верхик был убит у себя в комнате около одиннадцати вечера в воскресенье. Вы все понимаете?— Да, все понятно.— Верхик не показался на нашей встрече. К тому времени, конечно, он был мертв. Я страшно испугалась и покинула город. Сейчас я в Нью-Йорке.— Хорошо, — Грентэм писал с бешеной скоростью. — Кто убил Верхика?— Я не знаю. На этом история далеко не кончается. Я прочитала от корки до корки “Пост” и “Нью-Йорк таймс” и ничего не увидела еще об одном убийстве в Новом Орлеане. Это произошло с человеком, с которым я разговаривала и думала, что передо мной был Верхик. Это длинная история.— Похоже на это. Когда я смогу услышать эту длинную историю?— Когда вы сможете приехать в Нью-Йорк?— Могу быть там к полудню.— Это рановато. Давайте спланируем это на завтра. Я позвоню вам в это же время завтра и дам инструкции. Вы должны быть осторожны, Грентэм.Он восхищенно смотрел на джинсы и на улыбку на баре.— Грей, хорошо? Не Грентэм.— Как угодно. Того, что я знаю, боятся некоторые очень влиятельные люди. Если я скажу тебе, это может тебя убить. Я видела трупы, понимаешь. Грей? Я слышала взрывы бомб и выстрелы. Вчера я видела человеческие мозги, у меня нет ни малейшего понятия, кто он был такой и почему был убит, за исключением того, что он был знаком с делом о пеликанах. Я доверила ему мою жизнь, и он был убит выстрелом в голову на глазах у пятидесяти человек. Когда я смотрела, как он умирает, ко мне внезапно пришла мысль, что он, возможно, не был моим другом. Сегодня утром я читала газету и поняла, что он, определенно, не был моим другом.— Кто его убил?— Мы поговорим об этом, когда ты сюда приедешь.— Хорошо, Дарби.— Осталось сказать только об одном. Я расскажу тебе все, что знаю, но ты не должен называть мое имя. Я написала уже достаточно, чтобы убили, по крайней мере, трех человек. Но я не хочу больше напрашиваться на неприятности. Я все время должна оставаться анонимной, хорошо, Грей?— Договорились.— Я тебе очень сильно доверяю, и я не совсем понимаю почему. Если я когда-нибудь начну в тебе сомневаться, я исчезну.— Я даю тебе слово, Дарби. Я клянусь.— Думаю, что ты делаешь ошибку. Это не такая работа, как твои обычные расследования. Это дело может тебя убить.— Теми же людьми, которые убили Розенберга и Дженсена?— Да.— Ты знаешь, кто убил Розенберга и Дженсена?— Я знаю, кто платил за убийство. Я знаю его имя. Я знаю его бизнес. Я знаю его политику.— И ты расскажешь мне это завтра?— Если еще буду жива, — последовала долгая пауза, и каждый из них думал о чем-то своем.— Вероятно, нам следует поговорить немедленно, — сказал он.— Вероятно. Но я позвоню тебе утром.Грентэм повесил трубку и просидел некоторое время, восхищаясь этой красивой студенткой-юристом, изображенной на поблекшей фотографии, убежденной, что должна умереть. Секунду он поддавался искушению поразмышлять о рыцарстве, отваге и спасении. Ей было двадцать с небольшим, ей нравились, судя по снимку Каллахана, мужчины старше ее, и, наконец, она доверилась ему, а не кому-либо другому. Он должен был заставить все это сработать. И он должен был ее защитить. * * * Автомобильный кортеж медленно двинулся прочь из города. Через час ему надо было произнести речь в Колледж Парке, и, сидя в лимузине без пиджака, он расслабился и читал речь, составленную ему Мабри. Он покачал головой и сделал на полях пометку. В обычный день для приятной поездки за город в симпатичный кампус, чтобы произнести пару слов, эта речь бы сошла, но сейчас она не годилась.Шеф его команды, по установившемуся распорядку, избегал этих поездок. Он очень ценил те моменты, когда Президент уезжал из Белого дома и он сам всем заправлял. Но им нужно было поговорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122