Он наслаждался редкой возможностью незаметно любоваться ею.— Разглядываешь? — спросила она.— Да.— Секс сейчас меньше всего меня занимает.— Тогда почему ты о нем говоришь?— Чувствую, как ты пожираешь глазами мой красный педикюр.— Верно.— У меня болит голова. Просто раскалывается.— Твоя работа стоила этого. Тебе что-нибудь принести?— Да. Билет на Ямайку, в один конец.— Можешь лететь вечером. Сейчас отвезу тебя в аэропорт.Она убрала руку с лица и стала интенсивно тереть виски.— Прости, что я заплакала. Он одним глотком допил пиво.— Ты заслужила это право.Она была в слезах, когда выходила из лифта. Он ждал ее, как в родильном доме отец ждет появления на свет новорожденного, разве что с кольтом 38-го калибра в кармане пиджака — с 38-м, о котором она ничего не знала.— И что ты теперь думаешь о профессии репортера по расследованию? — спросил он.— Уж лучше работать на живодерне.— Ну, если быть искренним, не каждый день случается столько событий. Порой весь день просто сижу за столом и делаю сотни звонков бюрократам, которые не дают объяснений.— Звучит потрясающе. Вот бы завтра так.Он сбросил туфли и поставил ноги на кровать. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. Несколько минут они молчали.— А ты знаешь, что Луизиану называют штатом пеликанов? — спросила она, не открывая глаз.— Нет. Я этого не знал.— Звучит как насмешка, ведь коричневые пеликаны почти полностью исчезли в начале шестидесятых.— Что с ними случилось?— Пестициды. Они питаются исключительно рыбой, а рыба живет в речной воде, полной хлоруглеводородов, содержащихся в пестицидах. Дожди смывают пестициды с почвы в маленькие ручейки, которые в конце концов впадают в Миссисипи. Когда пеликаны в Луизиане едят рыбу, они получают дозу ДДТ и другие химикаты, которые накапливаются в жировых тканях птиц. Смерть редко наступает сразу, но в периоды стресса, например, голода или плохой погоды, пеликаны, орлы и бакланы используют свой жировой резерв и могут буквально отравиться собственным жиром. Если они остаются в живых, они обычно неспособны к размножению. Скорлупа их яиц становится настолько тонкой и хрупкой, что трескается при высиживании. Ты это знал?— Откуда я мог это знать?— К концу шестидесятых Луизиана начала завозить коричневых пеликанов из Южной Флориды, и с годами популяция понемногу росла. Но птицы до сих пор в большой опасности. Сорок лет назад их насчитывались тысячи. Сейчас в кипарисовом болоте, которое Маттис хочет уничтожить, живут всего несколько десятков пеликанов.Грей задумался. Она долго молчала.— Какой сегодня день? — спросила она, не открывая глаз.— Понедельник.— Сегодня неделя, как я уехала из Нового Орлеана. Томас и Верхик обедали вместе две недели назад. Именно в тот роковой момент было передано дело о пеликанах.— А завтра будет три недели, как были убиты Розенберг и Дженсен.— А я была рядовой невинной студенткой юридического факультета, не совала нос в чужие дела, имела восхитительный роман со своим профессором. Наверное, те дни навсегда миновали.“Юридический факультет и профессор, возможно, и миновали”, — подумал он.— Какие у тебя планы?— Никаких. Просто хочу выбраться из этой проклятой заварухи живой. Убегу куда-нибудь и скроюсь на несколько месяцев, может быть, на несколько лет. У меня достаточно денег, хватит надолго. Когда настанет день, когда не надо будет все время оглядываться, если, конечно, он настанет, тогда, может, вернусь.— На юридический факультет?— Вряд ли. Право меня больше не привлекает.— Почему ты хотела стать юристом?— Идеализм. И деньги. Думала, смогу изменить мир, и мне еще за это заплатят.— Но юристов уже и так, как собак нерезаных. Какого черта эти умненькие школьники все еще идут на юридические факультеты?— Ясно почему. Алчность. Хотят иметь “БМВ” и золотые кредитные карточки. Если ты поступил на хороший юридический факультет, попал в десять процентов сильнейших выпускников и получил место в большой фирме, то через каких-то несколько лет будешь получать шестизначную цифру, и со временем она будет только расти. Это гарантировано. К тридцати пяти ты станешь компаньоном и будешь получать, по меньшей мере, двести тысяч в год. Некоторые получают намного больше.— А остальные девяносто процентов?— С ними дело обстоит хуже. Им достаются объедки.— Большинство юристов, которых я знаю, ненавидят свою работу. Они предпочли бы заниматься чем-нибудь другим.— Но не могут бросить из-за денег. Даже никудышный юрист в маленькой конторе после десяти лет практики зарабатывает сто тысяч в год. Он может ненавидеть свою работу, но где еще он получит столько денег?— Не люблю юристов.— А от репортеров, конечно, все в восторге. Замечено неплохо.Грей взглянул на часы, затем взял телефон. Он набрал номер Кина. Кин прочел ему некролог и статью в “Пост” о бессмысленном уличном убийстве молодого юриста. Грей по ходу делал заметки.— Еще кое-что, — сказал Кин. — Фельдман очень беспокоится о твоей безопасности. Сегодня у себя в офисе он ждал новостей о тебе и напустил в штаны, не получив ничего. Постарайся все-таки доложить ему до полудня завтра. Ты понял?— Постараюсь.— Постараться недостаточно. Грей. Мы тут все очень нервничаем.— Что “Таймс”, сосут из пальца?— Сейчас меня не волнует “Таймс”. Меня больше волнуете вы оба, ты и девушка.— С нами все в порядке. Все прекрасно. Что у тебя еще?— За последние три часа для тебя поступило три сообщения от человека по имени Клив. Говорит, что он полицейский. Ты его знаешь?— Да.— Так вот, он хочет встретиться с тобой вечером. Говорит, это срочно.— Я позвоню ему позже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122