Главное Ч н
и о чем до тех пор не думать, ничего не чувствовать, автоматически довести
машину, машинально подняться по лестнице, привычно отпереть дверь. И тол
ько тогда, оказавшись наконец в безопасности, разрешить себе испугаться
. Не так испугаться, как в тот первый миг, когда я понял, что только что едва
не превратился в мертвый кусок окровавленного мяса, а по-настоящему. Исп
угаться отнюдь не как жертва несчастного случая, чудом избежавшая гибел
и, а как наделенное сознанием существо, понявшее, что его целенаправленн
о хотели убить. Нет, «хотели» Ч еще не вся правда. Хотят. Продолжают хотет
ь.
Все это мне в основном удалось. Почти не расплескавшись, я повернул к дому
, с облегчением обнаружив, что сегодня подъезд освещен. Примерно раз в нед
елю какой-нибудь добрый самаритянин вкручивает под козырьком лампочку,
и она горит день-два, пока ее не разобьют или не сопрут. Этим вечером был, ка
к видно, тот самый случай, и я возблагодарил Бога, что мне не придется снов
а пробираться к парадному, шарахаясь от каждой тени. С моими-то нервами. Т
ем не менее я усилием воли заставил себя вспомнить об осторожности, прое
хал мимо и запарковал машину метров через сто пятьдесят где-то в глубине
чужого двора. Еще несколько минут, и можно будет расслабиться, перевести
дух и начать спокойно обдумывать ситуацию... Но, как любит повторять Артем
, жизнь сложнее наших представлений о ней. Ничего из этого мне не светило н
и в ближайшие минуты, ни в ближайшие часы. Зато казавшаяся бессмысленной
дурацкая присказка оказалась точно в яблочко.
Я брел по дорожке к ярко освещенному подъезду, когда шагах в десяти перед
о мной из-за темных кустов сирени появился человек, развернулся лицом ко
мне, профессиональным движением слегка расставил ноги и поднял руку с пи
столетом. Я все еще брел, хотя вернее сказать, что брели мои ноги: сам-то я з
амер. Застыл. Оцепенел. Окаменел. Человек поднял другую руку, привычно под
пер ею для твердости ту, что держала оружие, нацелив пистолет мне в грудь.
Как в тире. Сознание расслоилось: я все отчетливо видел, фиксировал каждо
е движение своего убийцы, но мозг вопреки явной очевидности почему-то не
рождал ни одной мысли о бегстве, о спасении Ч вероятно, за полной бесперс
пективностью. Грохнул выстрел, а я все еще брел, вчуже удивляясь лишь отсу
тствию боли. Я понимал, что убит, что двигаюсь только по инерции: так продо
лжает бежать и хлопать крыльями петух с уже отрубленной головой. Сейчас
я, наверное, упаду, чтобы больше никогда не подняться. Вместо меня упал поч
ему-то человек с пистолетом. Он резко крутанулся вокруг оси на одной ноге
и прямо из этого изящного фуэте рухнул обратно в сирень, из которой явилс
я. А я все брел и брел. Полагаю, за это время я сделал шага два. Ну, во всяком сл
учае, не меньше, чем полтора.
Все, что происходило дальше, вообще не лезло ни в какие ворота. Во-первых, я
наконец почувствовал боль, но совсем не там, где ожидал: что-то со страшно
й силой ударило меня по загривку, придав мне невиданное ускорение, в резу
льтате которого я головой вперед влетел все в те же кусты сирени, оказавш
иеся холодными, мокрыми и очень колючими. Во-вторых, стрелять начали тепе
рь уже со всех сторон, и у меня не было сомнений, что все пули метят именно в
мою бедную голову. Ну а в-третьих, в неверном свете этой трижды проклятой
лампочки непосредственно перед своим носом я увидел давешнего человек
а с пистолетом. Впрочем, теперь этот тип был уже без пистолета, зато со зве
рски искаженным лицом и с развороченным плечом, из которого вовсю хлеста
ла кровь. Сидя в кустах на траве, он шипел от боли и ярости, сверля меня сове
ршенно бешеными глазами, и, быть может, от этого ненормального зрелища ко
мне вернулась способность если не соображать, то хотя бы двигаться. Хоте
лось бы утверждать, что я отступил с поля боя с достоинством, как бывалый с
олдат, слегка пригибаясь к земле, короткими перебежками. Но следует приз
нать честно: я ломанул оттуда на карачках не разбирая дороги.
Вероятно, я показал отличную резвость, потому что газон с кустами кончил
ся мгновенно, меня вынесло в открытое море нашего вдоль и поперек переко
панного двора, мои подошвы и ладони заскользили на размокшей после дождя
глине, удержать равновесие мне уже не удалось, и я на полном ходу плюхнулс
я в лужу на дне канализационной траншеи. Там бы мне и лежать спокойненько,
никуда не рыпаться. Но чертово любопытство, как всегда, пересилило.
Удивительная картинка открылась взору, когда я робко высунул голову над
краем канавы. На подступах к моему безымянному подъезду шел натуральный
бой. Лампочка под козырьком пала одной из первых жертв, но, насколько можн
о было судить по вспышкам от выстрелов, палили с трех точек: от кустов и со
стороны ржавого бульдозера бухали одиночными, а из-за мусорных контейне
ров у въезда во двор поливали очередями. Кто против кого, я не знал и даже в
эти мгновенья не задумывался, но, как тот классический заяц во время мане
вров Киевского военного округа, был уверен, что вся эта безумная деятель
ность направлена исключительно против меня.
Баталия прекратилась так же неожиданно, как началась. Где-то за домом взр
евел двигатель, завизжали на крутом развороте покрышки, а после наступил
а тишина. Прошла целая вечность, прежде чем мне показалось, что можно пере
вести дыхание. Потом миновала еще одна и, наверное, половина третьей вечн
ости до того, как я выкарабкался из своего окопа и замер на бруствере, гото
вый в любое мгновенье скатиться обратно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94