Это был явно какой-то вопрос на языке эльфов.
— Не понимаю, Ваша милость, — сказал я и помотал отрицательно головой для пущей убедительности. Насколько можно было помотать в моём висячем положении. — Совсем ничегошеньки не понимаю.
— Не понимаешь, — после некоторого раздумья сказал энт на Всеобщем, — тогда зачем ты произносишь слова Перворождённых, если не понимаешь их смысла?
— Чтобы показать Вашей милости, что я не орк, — ответил я ему. — Вы ж меня за орка принимаете. А я вовсе даже и не орк.
— Откуда ты знаешь, что я о тебе думаю? — немного обиженно произнёс энт, мне показалось, что он даже губы надул. — Я тебе не говорил.
— Как же, Ваша милость, Вы же сами кричали «буррарум». Это же «орки», по-вашему.
— Хм-хм, — энт нахмурился, — ты знаешь речь Древнего леса? Откуда? Ты был здесь раньше? Когда? И у кого ты мог научиться?
Мне всегда казалось, что энты — существа несколько медлительные, а этот задавал вопросы очень быстро. Впрочем, отвечать на вопросы, это лучше, чем быть расплющенным или разорванным ни за что.
— Нет, Ваша милость, я здесь не бывал раньше и языка вашего не знаю. Только некоторые слова, потому что кое-кто из моих родственников здесь был. Правда, давно. Они здесь разговаривали с Фангорном, Древобородом то бишь. Вы, наверное, и есть Древобород?
— Хм-хм, — опять озадаченно похмыкал энт, — Древобород. Нет. Я не Древобород, и тебе лучше не встречаться нынче с Древобородом. Меня на Всеобщем языке прозывают Скородумом, а настоящего своего имени я тебе не скажу. Опасное это дело — говорить первому встречному своё настоящее имя. Пусть даже ты и не орк. Слишком короткое название для этих «буррарум», — энт поморщился. — И кто же ты тогда?
— Я хоббит, к услугам Вашей милости, — вежливо ответил я, разговор наладился, трапанье и разрывание откладывались. — Хоббит, из рода Туков. Дедушка мой, Перегрин Тук, бывал в вашем лесу. Вместе со своим троюродным братом Мериадоком Брендибэком, что из Бэкланда за рекой.
— Постой, постой, — промолвил энт, — не всё сразу, — и задумался чуть ли не на пять минут. Время от времени он что-то бурчал про себя.
Для меня, по-прежнему висящему в воздухе, эти минуты показались пыткой.
— «Хоббиты малые в норках уютных живут», — произнёс вдруг энт. — Я помню. Я и сам встречал хоббитов. Недавно. Когда мы ходили ломать логово этих проклятых буррарум. Изенгард. Тоже двоих. Только имена у них были другие, такие короткие, смешные.
— Пиппин и Мерри, Ваша милость, — произнёс я и подумал про себя: «Ничего себе — недавно». — Их в молодые годы звали Пиппин и Мерри, это и были мой дедушка с Мериадоком Великолепным. Только, Ваша милость, с тех прошло сто лет.
— Сто лет, — энт даже не удивился. — Так я и говорю — недавно. Что для этого леса сто лет. Он стоит со дня творения мира. Он помнит явление Перворождённых. Сто лет. Это — недавно. Да. Я помню тех хоббитов, и эти их смешные имена тоже помню. Ты, значит, им родня. И как же ты попал сюда? Почему на тебе цепь? И почему ты одет, как орк?
— Вы, Ваша милость, поставьте меня на пол, — попросил я, — и я Вам всё в подробностях расскажу. Неудобно мне рассказывать, когда я так болтаюсь. Дышать тяжело, и руки уже устали.
Энт опять задумался, покачал меня немного, словно примериваясь, так что меня даже холодный пот прошиб, и, наконец, сказал: «Ладно, я тебя опущу, только не на пол, а на стол, и цепь буду держать. Вдруг ты меня обманываешь, вдруг ты не хоббит, а всё-таки орк? Нас, энтов, часто обманывают. Вот люди Рохана клялись нам в вечной дружбе, когда хотели, чтобы мы помогли им в войне с „буррарум“, а теперь сами рубят наш лес. Ещё хуже, чем это делали изенгардские орки. Я своими руками сажал Сторожевой лес у Изены. И где он теперь? Там даже пеньков нет. Всё вырвали с корнем и распахали землю. А ведь там были совсем молодые деревья, юные, никто из них не дожил даже до совершеннолетия. Так что я не буду отпускать цепь. Потом отпущу. Если пойму, что ты меня не обманываешь. Понятно?»
— Понятно, Ваша милость, — кивнул я, насколько мне удалось. — Я Вас не обманываю.
И энт поставил меня на стол. Если Вы никогда не висели в петле, то Вам и не понять, какое это блаженство — стоять на собственных ногах. Ноги, правда, подгибались, не знаю уж, от страха или ещё от чего.
— Можно, я присяду, Ваша милость? — спросил я энта. — Ноги меня с перепугу что-то плохо держат.
— Садись, — небрежно разрешил энт и намотнул цепь на кулак, так что она легка натянулась. — Орк ты или не орк, а разговор у нас будет долгий. В нашем лесу так скучно. Редко что-нибудь происходит, а в последнее время и поговорить не с кем. Старые энты всё больше предпочитают стоять себе тихо где-нибудь на берегу ручья или реки и, разве что, пару раз за лето перейдут с места на место. А уж разговаривать и вовсе не желают. Считают, что всё важное уже давно случилось, и говорить не о чем. Некоторые совсем уж охъёрнились. Или как это сказать по-вашему? Хъёрнами становятся под старость… Деревенеют! Я для них слишком быстро говорю и думаю. Даже Древобород нынче не тот. Иногда на него нападает чёрная тоска, и в такое время к нему лучше не подходить, если хочешь остаться в живых. Самое печальное, что это с каждым годом становится всё чаще и всё надольше. Что будет с Древним лесом, если он окончательно сойдёт с ума? — Энт пригорюнился. — А теперь рассказывай. Так ты говоришь, что ты хоббит?
— Да, Ваша милость, — кивнул я и откашлялся. Цепь уже не сдавливала горло и голос перестал хрипеть, — хоббит. Да Вы сами внимательно посмотрите. Раз уж Вы видели моего дедушку, то, наверное, сами сможете отличить хоббита от орка.
— Хм-хм, — хмыканье, похоже, излюбленный звук у энтов, — речь твоя учтива, чего от орка ожидать трудно, и ты, действительно, похож на тех двоих малышей со смешными именами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129