Мы бежали, склонив головы, чтобы встречные лучи не слепили глаза, и сквозь мерный топот тяжёлых походных сапог в мой разум всё настойчивей и настойчивей пробивался зов горна. «Вставай! Беда! Вставай! Тревога!»
Глава 31
Ненавижу песни и музыку эльфов. Дедушка Сэм приходил от них в восторг. Я ненавижу.
Мы бежали чуть меньше часа, а потом я остановился. Остановился неожиданно даже для самого себя. Просто понял, что не могу бежать дальше. Не оттого что устал. Я понял, что должен вернуться. Не спрашивайте меня почему. Может быть, потому, что я не мог оставить в беде тех, чей хлеб ел. Может быть, меня поразила грустная, звенящая песня снаг. Может быть… Да мало ли, что может быть. Неправильно это было — взять и убежать. Это было разумно, но это было неправильно. Правильно было — вернуться. Это было страшно, до ледяной ломоты в коленях, но это было правильно. И я остановился.
— Ты чего? — Гхай едва не сбил меня с ног, с размаху ткнувшись в спину.
— Я возвращаюсь, — ответил я.
— Как это? — не понял Гхай. — Куда?
— В деревню, — пояснил я. — Обратно в деревню.
— Незачем, — подошёл к нам Гхажш. — Незачем тебе возвращаться. У нас есть дело, которое мы должны сделать. Там ты ничем никому не поможешь.
— Может быть, — сказал я. — Даже, наверное. Но я возвращаюсь.
— Ты не можешь вернуться, — возразил Гхажш. — Я тебе говорил, больше у тебя не будет возможности передумать. Мы должны идти дальше.
— Идите, — пожал я плечами. — У вас есть дело. Я выбрал себе другое. Ты сам мне объяснял, что вся наша жизнь зависит от сделанного нами выбора. Я выбрал, и ты не можешь меня лишить того, что я выбрал.
— Могу, — вдруг жёстко сказал Гхажш. — Ты стал одним из нас. Ты помнишь, что бывает за нарушение приказов?
— Ты решил лишить меня имени? — спросил я. — Или просто убить прямо сейчас? Можешь попробовать. Но этим ты мне ничего не докажешь. Я хочу вернуться. Я не могу убегать, когда там детей убивают.
— О каких детях ты говоришь? О снагах, что остались защищать колодец? Забудь о них. Они всего лишь снаги. Те, кто не совершил ничего достойного, чтобы получить имя. Они хвост, отброшенный ящерицей. Им предопределено умереть сегодня, и они умрут. Зачем ТЫ хочешь умереть вместе с ними? Ты можешь это хотя бы объяснить?
— Не могу, — честно сказал я. — И я не хочу умирать, я хочу им помочь. Хоть чем-то. Даже, если это грозит мне смертью. Ты говоришь — снаги. Сколько лет этим снагам?
— Какая разница? — удивился Гхажш. — Ну лет по двенадцать-одиннадцать, к чему это?
— Они дети. Дети, защищающие свой дом. Я хочу им помочь.
— Я тебя не понимаю. Какое значение это имеет? Гхай, сколько тебе лет?
— Пятнадцать, — хмуро ответил Гхай.
— Гху-ургхану тоже было пятнадцать. Урагху — восемнадцать. Мне — двадцать два. Какое значение имеет, кому из нас сколько лет? Взрослым делают не годы, а дела. И снаги делают то, что должно им делать. Ты думаешь, среди них есть хоть один, кому приказано было там остаться? Каждый из них решал это сам. Это их выбор, не твой.
— Да как ты не поймёшь, — в сердцах воскликнул я. — Они не станут взрослыми. Ты говорил, что ваш народ хочет стать людьми. Людьми, какими их задумал Единый. У этих парнишек в деревне не будет такой возможности. И у их детей и внуков тоже не будет. Потому что у них не будет детей. У них не будет даже сегодняшнего заката. Почему единственным достойным поступком в их жизни должна быть смерть? Почему? Можешь мне это объяснить? Всё Дело, о котором ты так тревожишься, перед этим — пыль и пустота. Некому будет читать книги Барад-Дура, если бросать своих детей на смерть. Кому нужны оставшиеся от мёртвых манускрипты, если ради них надо оставить умирать живых детей? Я решил вернуться, чтобы драться рядом с ними. И выжить или умереть тоже вместе с ними. Ничего более этого я тебе объяснить не смогу. Это МОЙ выбор. И если ты хочешь лишить меня этого, то можешь ударить меня в спину, когда я буду уходить…
— Я с ним пойду, — вдруг заявил Гхай.
— Ещё не легче, — вздохнул Гхажш. — Ты-то чего с ума сошёл?
— Ни чего я не сошёл, — ответил Гхай. — Он мой кровник. Он однажды доказал, что он лучше меня. В этот поход я пошёл не с тобой, а с ним. Я буду защищать его спину.
— Да ты… — Гхажш сплюнул. — Ты…
— Хватит! — мы все вздрогнули от неожиданности. Это заговорил Угхлуук.
— Хватит! Шагхрат! — повторил он. — Замолчи! Пока не наговорил того, чего потом придётся стыдиться. Ты пойдёшь с ними.
— Зачем? — изумился Гхажш. — Зачем, азогх?
— Ты мне как-то сказал, что у этого парня многие из нас могут поучиться. Настала пора поучиться у него и тебе!
Тем временем, эльф ловко снял свёрток с Угхлууком с плеч и распеленал его.
— Я не понимаю тебя, азогх, — покачал головой Гхажш. — Я редко возражаю тебе, но сейчас ты не прав. Мы там все погибнем и не сделаем того, ради чего мы здесь.
— Сейчас нет времени объяснять тебе всё, мальчик, — мягко сказал Угхлуук. — А погибать я тебе запрещаю. Вам всем запрещаю. Ваша жизнь принадлежит не Вам. Подними меня, Лингол.
Эльф вскинул руку Угхлуука себе на плечо и поднял его на ноги. Первый и последний раз я видел Угхлуука стоящим. Иссохший, костистый, со свободной, болтающейся рукой, бессильно свисавшей до колена, он был жуток.
— Я Угхлуук, — сказал он, и в голосе его вдруг исчезло старческое дребезжание, но зазвучали мощь и власть. — А Угхлуук! Агх азогх урр-уу-гхай буурз-ар-ум, а кримп-ат-ул. Ты! — он остановил свой когтистый взгляд на Гхажше. — Вы! — он перевёл взор на Гхая с Огхром. — Пойдёте вместе с ним, — взгляд Угхлуука спрятал на пару мгновений когти и ласково погладил меня, — и будете защищать его спину до конца его жизни или вашей!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129