Затем Гас заснул, буквально лежа на мне, но я не была разочарована или рассержена. Я не орала на него, не требовала, чтобы он немедленно привел себя в порядок и ублажал меня, пока я не испытаю с десяток оргазмов, хотя как женщина девяностых годов двадцатого века имела на то полное право. Напротив, отсутствие у него большого сексуального опыта как-то успокоило меня, ибо означало, что мне не придется соответствовать изо всех своих слабых сил. Для меня в сексе главное — человеческое тепло и нежность , а не множественные оргазмы. А нежности и тепла Гасу было не занимать.С ним я проскочила долгий, скучный этап узнавания и постепенного сближения и сразу перешла к влюбленности.Поэтому я горько сожалела о необходимости ехать в гости к маме и попусту тратить время, которое могла бы провести если не вдвоем с Гасом, то хотя бы рассказывая о нем знакомым.Единственное, что делало предстоящий визит более или менее сносным, — компания Дэниэла. У мамы дома я не смогу говорить о Гасе, но в поезде по пути туда и обратно у меня будет время пошептаться с Дэниэлом.В четверг после работы я встретилась с Дэниэлом, мы спустились в метро и отправились в долгий путь до конечной по Пиккадилли-лайн.— На этот вечер я могла бы придумать себе занятие поинтересней, чем ехать на край света с визитом к маме, — ворчала я, пока мы, стоя, тряслись в битком набитом поезде, где воняло мокрыми пальто, а весь пол был заставлен портфелями и хозяйственными сумками.— Не забывай о папе, — напомнил Дэниэл. — Ты ведь и к папе в гости едешь. Разве это тебя не радует?— Да, конечно, но я с ним толком поговорить не смогу, пока она рядом. И еще ненавижу потом уезжать от него. Чувствую себя ужасно виноватой.— Люси, ты сама создаешь себе трудности, — вздохнул Дэниэл.— Знаю, — улыбнулась я, — а может, мне так больше нравится.Я не хотела, чтобы Дэниэл начал воспитывать меня прямо в вагоне метро, потому что знала, что толку в этом чуть, но Дэниэл из тех, кого легко остановить, если уж они закусят удила. А сколько дружб разбилось о скалы непрошеной помощи!Когда мы вышли из метро, было темно и холодно, а нам предстояла еще пятнадцатиминутная пешая прогулка до маминого дома.Дэниэл отобрал у меня сумку.— Господи, Люси, она весит не меньше тонны. Что там?— Бутылка виски.— Для кого это?— Да уж не для тебя, — хихикнула я.— Мог бы и сам догадаться. Мне ты ничего, кроме всякого хлама, не даришь.— Неправда! Разве плохой галстук я подарила тебе на день рождения?— Спасибо, хороший. Во всяком случае, по сравнению с прошлым годом это явный прогресс.— А что я тебе тогда подарила?— Носки. Ты всегда делаешь мне «папочкины подарки».— Что ты имеешь в виду?— Ну, галстуки, носки, носовые платки — такие вещи всегда дарят отцам.— Я не дарю.— Да? А что ты своему даришь?— Как правило, деньги. Иногда бутылку хорошего бренди. А тебе в этом году я собиралась купить что-нибудь особенное. Я хотела подарить тебе книгу…— Но у меня уже одна есть. Да, Люси, знаю, знаю! Этой шутке сто лет! — грубовато перебил меня он.— Ладно, прощаю тебе эту банальность! Но кое-что я простить тебе не могу. Ты погляди на женщин, с которыми встречаешься!— Люси! — рявкнул он так, что я испуганно вскинула на него глаза. Судя по голосу, он здорово разозлился, но тут же рассмеялся, недоуменно качая головой. — Люси Салливан, тебе слишком многое сходит с рук. Не понимаю, почему я до сих пор тебя не убил.— И я не понимаю, — задумчиво сказала я. — Я с тобой такая недобрая. А главное, я не имею в виду того, что говорю. Я вовсе не считаю тебя тупым. Да, вкус на женщин у тебя, по-моему, просто ужасный, и обращаешься ты с ними действительно скверно, но во всем остальном ты вполне приличный человек.— Вот расхвалила, дальше некуда, — ухмыльнулся Дэниэл.Мы шли мимо рядов маленьких, одинаковых домиков, похожих на коробки. Стало еще холоднее.Немного спустя Дэниэл заговорил:— Так для кого оно?— Что для кого?— Виски. Для кого?— Для папы, разумеется. Для кого же еще?— Разве он до сих пор поддает?— Дэниэл! Ты говоришь так, будто он совсем опустился, стал алкоголиком… В общем, ужасно.— Просто Крис говорил, что твой отец вроде как завязал.— Кто, папа? — презрительно скривилась я. — Папа бросил пить? Не смеши меня! С чего бы это?!— А маме ты что везешь?— Маме? — изумилась я. — Ничего.— Нехорошо как-то.— Нормально. Я никогда ей ничего не привожу.— Почему?— Потому что она работает. У нее есть деньги. А папа не работает, и денег у него нет.— И тебе никогда не приходило в голову купить ей хоть какую-нибудь безделицу?Я остановилась, встала перед Дэниэлом, чтобы преградить ему путь.— Слушай, ты, подхалим несчастный, — сердито начала я. — На день рождения, Рождество и День матери я дарю ей подарки, и хватит с нее. Может, ты таскаешь своей маме подарки при каждом удобном случае, а я — нет. И нечего пытаться заставить меня чувствовать себя плохой дочерью!— Я только хотел… ладно, неважно.У него был такой удрученный вид, что сердиться я уже не могла.— Хорошо, — тронув его за плечо, примирительно сказала я, — если тебе станет от этого лучше, я куплю ей торт, когда дойдем до магазина.— Не утруждай себя.— Дэниэл! Ты что, еще дуешься? Что это еще за шгучки — «не утруждай себя»?!— Да, — раздраженно буркнул он, — я попросил тебя не беспокоиться, потому что уже купил ей торт.Я попыталась возмутиться:— Дэниэл Уотсон, ты все-таки подхалим!— Вот и нет. Я просто воспитанный. Твоя мама приготовила для меня обед, и прийти с пустыми руками было бы невежливо.— Можешь называть это вежливостью, а я называю подхалимажем.— Ладно, Люси, — улыбнулся он. — Называй как хочешь.Мы свернули за угол, я увидела свой дом, и у меня екнуло сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159