Шарлотта гладила ее по спине, успокаивала, а я просто ушла к себе. Никаких чувств к ней я не испытывала, потому что была занята исключительно собой.Я была в шоке.Только что я бесповоротно осознала, что влюблена в Дэниэла.Поверить в собственную глупость было столь же трудно, как и в собственную недальновидность. Некоторое время я думала, что он мне нравится; возмутительная беспечность. Но влюбляться, тем более любить — по меньшей мере недомыслие!И подумать только, как все эти годы я смеялась над другими женщинами, что влюблялись в него! Мне и в голову не приходило, что со мной случится то же самое. Несомненно, жизнь преподала мне жестокий урок: не смейтесь, да не осмеяны будете.Я не могла мыслить здраво, ибо теряла остатки разума от острой, как боль, ревности.А еще хуже ревности был страх, что я потеряла Дэниэла навсегда. Он так давно уже ни с кем, кроме меня, не встречался, что я начала думать о нем как о своей собственности. И сделала самую большую глупость, какую только можно придумать: позвонила ему. Он один мог унять мою боль, пусть даже он сам мне ее причинил.Необычная, согласитесь, ситуация: плакать у друга на плече о своем разбитом сердце, тогда как тот, на чьем плече плачешь, сам это сердце и разбил. Но я никогда ничего не делаю по-человечески.— Дэниэл, ты один? — спросила я, ожидая, что он ответит «нет».— Да.— Можно я сейчас приеду?Он не сказал ни: «Уже поздно», ни «Что тебе надо?», ни «А до завтра отложить нельзя?»Вместо этого я услышала:— Я сам за тобой приеду.— Нет, — отрезала я. — Возьму такси. Я ненадолго.— Ты куда? — засекла меня Карен, когда я попыталась незаметно выскользнуть на лестницу.— По делу, — несколько вызывающе ответила я. Несчастье придало мне смелости.— По какому?— По личному.— К Дэниэлу, что ли?То ли она такая проницательная, то ли у нее паранойя и навязчивые мысли…— Да, — не пряча глаз, отрезала я.— Идиотка несчастная, с ним тебе ничего не светит!— Знаю, — кивнула я, шагнув к лестнице.— И все равно идешь? — опешила она.— Да.— Ни-ку-да-ты-не-пой-дешь, — отчеканила она.— Еще чего!Я успела спуститься на три пролета, и хамить оттуда было существенно легче.— Я запрещаю тебе! — крикнула сверху Карен.— А я все равно пойду.От ярости она чуть было не упала вниз.— Не хочу, чтобы ты увидела, в какую лужу села, — наконец выдавила она.— А по-моему, увидеть меня в этой луже тебе будет приятно.— Возвращайся сейчас же!— Отстань, — храбро вякнула я и пошла дальше.— Я тебя дождусь! — завопила она. — Попробуй только не прийти ночевать… 84 В такси по дороге к Дэниэлу я решила, что единственное, что я могу сделать — сказать ему, почему мне так плохо (вопреки греческому хору внутренних голосов, на все лады умолявших меня не делать этого).«Ты же знаешь: нет ничего глупее, чем говорить мужчине, которого ты любишь, что ты его любишь! — скорбно взывали они. — Особенно если он не любит тебя».«Знаю, — раздраженно отвечала им я. — Но у нас с Дэниэлом все иначе. Он мой друг, он отговорит меня. Он сам расскажет, как ужасно обращается со своими девушками».«Пусть тебя отговаривает кто-нибудь другой, — пели голоса. — Вокруг полно людей, зачем тебе нужен именно он?»«Он утолит мою боль, сделает так, чтобы мне стало легче».Ох, как я понимала эти викторианские выдумки в духе Джейн Остин: «Он никогда не должен узнать, как сильно я люблю его: я не вынесу его жалости». В особенности если человек не страдает порядочностью и может высмеять тебя, а то и разболтать все приятелям во время очередного мужского разговора. Но ко мне это не относится, решила я. С Дэниэлом гордость мне ни к чему.
Когда он открыл мне дверь, я была так счастлива его видеть, что у меня екнуло сердце.Я бросилась ему на шею; у дружбы много преимуществ, отказываться от которых только из-за того, что у него появилась новая девушка, я не собиралась.Поэтому я прижалась к нему, и он, надо отдать ему должное, прижал меня к себе еще сильнее.Наверно, он подумал, что я веду себя крайне странно, но, будучи воспитанным человеком, продолжал в том же духе. Ладно, сейчас я ему все объясню, решила я, но пока с места не двигалась. Он пока что мой друг, а значит, пока нет ничего дурного в том, что он меня обнимает. А я могу на минуточку представить себе, что он мой любовник…— Дэниэл, прости меня, но мне так нужно, чтобы ты оставался моим другом.Разумеется, это вранье, но не могла же я сказать: «Дэниэл, прости меня, но я так хочу выйти за тебя замуж и родить тебе много детей»?— Я всегда буду тебе другом, Люси, — гладя меня по волосам, растерянно пробормотал он.Вот уж спасибо, обозлилась я, но тут же взяла себя в руки. Он замечательный друг, и не его вина, что я имела глупость в него влюбиться.Немного спустя я почувствовала в себе довольно сил, чтобы отстраниться.— Так что стряслось? — спросил он. — Опять что-то с папой?— Нет, нет, с ним все в порядке.— Том?— Кто? Ах нет, бедняга Том, нет, конечно. Дэниэл, почему в нас всегда влюбляются те, кого мы не любим?— Не знаю, Люси, но так оно и есть.И половины не знаешь, нервно подумала я. Затем сделала глубокий вдох и сказала:— Дэниэл, мне нужно с тобой поговорить.Но рассказать ему, что со мной происходит, на деле оказалось не так просто, как казалось мне по дороге. Было очень неловко и стыдно.Романтическая идея прилететь к нему в расчете на то, что он поцелуями прогонит мою боль, испарилась без следа. В конце концов, у него есть девушка. А я только друг и никаких прав на него не имею. Что же мне сказать? «Дэниэл, я хочу, чтобы ты порвал со своей новой подругой»? Вряд ли.— Да, Люси, так о чем ты хотела со мной поговорить? — спросил он, потому что время шло, а я пока так ничего и не сказала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159