Когда услышишь, в какой обстановке я рос, то, наверно, закричишь «караул» и убежишь от меня.— Не пори чушь, — твердо возразила я.Но в желудке у меня тихонько заныло. Господи, прошу тебя, пусть все это не будет слишком ужасно. Он так мне нравится.— Ты уверена, что хочешь слушать, Люси?— Уверена. Не так страшен черт… У тебя есть родители?— О да. Полный набор. В ассортименте. Пара голубков, как положено.— И, как ты уже сказал, много братьев?..— Пятеро.— Правда много.— Для наших мест не очень. Мне всегда было стыдно, что количество моих братьев так и не дошло до двузначной отметки.— У тебя старшие или младшие?— Старшие. Все старше меня.— Так ты маленький.— Да, хотя я единственный из всех, кто уехал из родительского дома.— Пять взрослых мужиков, и до сих пор живут с родителями? Это должно создавать массу проблем.— Спрашиваешь! Да ты и половины себе не представляешь. Но выбора у них нет, потому что все они работают либо на ферме, либо в пабе.— Вы держите паб?— Да.— Значит, вы богатые?— Да нет.— Но мне всегда казалось, что если у тебя паб, значит, ты только что сам денег не печатаешь.— Не в нашем случае. Видишь ли, дело в братьях. Очень не дураки выпить.— А, понимаю: они пропивают весь доход.— Опять не угадала, — усмехнулся он. — Никаких доходов они не пьют. Они пьют спиртное.— Да ну тебя.— И денег мы почти не видим, потому что они все пропивают, и мы должны всем пивоварням в Ирландии, поэтому скоро с нами никто не станет иметь дела. Среди виноторговцев Ирландии наше имя — бранное слово.— Разве у вас нет клиентов? Доходы ведь от них.— Вообще-то нет, мы ведь живем в такой глуши… Наши единственные клиенты — мои братья и отец. И, разумеется, местная полиция. Но от них точно денег не дождешься: приходят только после закрытия, проверяют, не торгуем ли мы из-под полы в неурочное время. Сполна с них не стребуешь — попробуй мы только, они закрыли бы нас за нарушение закона о торговле спиртным.— Шутишь?— Нисколько!Голова у меня шла кругом, в мозгу роились способы поднять доходность семейного предприятия и помочь родным Гаса. Вечера караоке? Беспроигрышные лотереи? Специальные цены? Недорогие обеды? Все это я выложила ему.— Да нет, Люси, — покачал он головой. Лицо у него было лукавое и вместе с тем грустное. — Ничего у них не получится. Где-нибудь обязательно случится прокол, потому что они вечно напиваются в доску и устраивают драки.— Ты серьезно?— Абсолютно! В нашем доме чуть не каждый вечер случаются настоящие драмы. Представь: прихожу я вечером домой, братья сидят на кухне, у двоих физиономии в крови, у одного рука обмотана рубашкой, потому что он кулаком вышибал окно, все друг друга обзывают, потом начинают плакать и уверять, что любят друг друга как братья. Ненавижу.— А из-за чего они ссорились? — спросила я, заинтригованная, нет, завороженная его рассказом.— Из-за всего буквально. Они не особо разбирают. Недобрый взгляд, резкий тон, что угодно сойдет!— Правда?— Ага. Приехал домой на Рождество, и в вечер моего приезда мы всей семьей вусмерть напились. Сначала было очень душевно, потом, как обычно, все пошло наперекосяк. Около полуночи П. Дж. решил, что Поди на него как-то странно смотрит, так что П. Дж. стукнул Поди, а Майки крикнул, чтобы П. Дж. оставил Поди в покое, а Джон Джо ударил Майки за то, что тот кричит на П. Дж., а П. Дж. врезал Джону Джо, чтобы не трогал Майки, а Стиви расплакался из-за того, что брат идет войной на брата. Потом заплакал П. Дж., потому что ему стало жалко, что он огорчил Стиви, потом Стиви стукнул П. Дж. за то, что тот первый начал, а Поди дал раза Стиви за то, что поднял руку на П. Дж., потому что он сам хотел ему вломить… А потом пришел папа и попытался побить всех.Гас перевел дыхание.— Это было ужасно. Уверен, все от скуки, но алкоголь, конечно, тоже виноват. Пару лет назад они немного утихомирились, когда мы заказали крутой спортивный тренажер, но потом папа не заплатил за него, и все понеслось по-прежнему.Я была околдована и могла вечно слушать, как Гас с этим чудесным, мягким выговором рассказывает историю своей невероятно нестабильной семьи.— А ты-то чем там занимался? Кого бил?— Никого. Я вообще там не у дел, по крайней мере, стараюсь не быть.— Послушать, так вы весело живете, — заметила я. — Как будто в комедии.— Да? — сухо отозвался Гас. — Тогда, наверно, я плохо рассказываю, потому что ничего смешного в нашей жизни нет.Мне тут же стало стыдно.— Извини, Гас, — промямлила я. — Я на минуту забыла, что ты говоришь о своей собственной жизни. Просто ты так увлекательно рассказываешь… Но я уверена, на самом деле это просто ужасно.— Да уж наверное, Люси, — с негодованием в голосе ответил он. — Эта жизнь оставила на мне страшные рубцы и заставляла делать ужасные вещи.— Например?— Я часами гулял по холмам, разговаривал с кроликами и сочинял стихи. Разумеется, все это только потому, что мне хотелось убежать от семьи, а ничего другого придумать не мог.— А что плохого в том, чтобы гулять по холмам, разговаривать с кроликами и сочинять стихи? — удивилась я, подумав про себя, что это так романтично и по-ирландски.— Много чего, Люси, и ты бы со мной согласилась, если б прочла хоть одно мое стихотворение.Я рассмеялась, но негромко, чтобы он не подумал, будто я смеюсь над ним.— А кролики — плохие собеседники, — продолжал он. — О чем с ними говорить, кроме морковки и секса?— Да что ты?— Поэтому как только я выбрался оттуда, то выбросил из головы и поэзию, и муки творчества.— Ну, в муках творчества-то что плохого? — запротестовала я, в отчаянии от необходимости расстаться с образом Гаса как непризнанного гения.— Плохо, Люси, все плохо. Стыдно и скучно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159