С брюнеткой.
– Нет, нет. Брюнетка мне позвонила, что не придет.
Уэйн в изумлении остановился.
– Брюнетка тебе… – Он холодно посмотрел на Меддокса, чье нахальство переходило уже все пределы.
Меддокс протянул ему телекс:
– Это тебе.
Уэйн даже не взглянул на протянутый лист.
– Мне? Замзамзамзамначальника коммерческого отдела?
– Вот именно.
Лицо Уэйна сделалось серьезным. Он взял телекс и прочитал его со все растущим интересом.
– Это не какая-нибудь глупая шутка? Ты расшифровывал?
Меддокс кивнул:
– Двойной код.
Уэйн взглянул на часы, подумал немного и стал спускаться по лестнице. Меддокс, удивившись, последовал за ним.
– Постой, постой! Ты ведь не можешь сейчас уйти! Послушай, – продолжал Меддокс, – я сказал тебе неправду, шеф. Никакая брюнетка мне не звонила. Я даже не знаю, кто это, но уверен, что она хочет провести уикенд с тобой… И очень рассердится, Уэйн, если…
Уэйн резко обернулся. Меддокс поспешил подняться по лестнице и скрыться. Ему уже довелось познакомиться с тяжелой рукой Уэйна.
Хотя стояла уже почти середина ноября, еще вполне можно было обедать на открытом воздухе, и это было очень приятно.
Мерилен вошла в небольшой ресторан и огляделась. Услужливый официант проводил ее к столику, накрытому для двоих, и она заняла свое обычное место.
– Что будете пить? Аперитив?
– Мартини. Спасибо.
Место, которое она заняла, позволяло любоваться одной из самых загадочных и удивительных площадей старого Рима.
Вот уже пять лет Мерилен Ванниш, англичанка родом из Лидса, жила в Риме, но так и не привыкла к тому, что предлагал ей этот город – все время что-то новое и неожиданное. Конечно, она не могла не замечать, какой огромный урон наносит его красоте хаотичное спекулятивное строительство и современная урбанизация, но ее любовь к Риму от этого не пострадала, а, напротив, упрочилась. У нее возникло даже нечто вроде археологического увлечения, которое побуждало ее постоянно искать в Риме уцелевшие и сохраненные остатки былого величия.
Именно этому неизменному увлечению, можно сказать интеллектуальному любопытству, она была обязана тем, что устояла перед скукой, ленью и равнодушием, этими призраками свободного времени, которых многие ее соотечественники изгоняли главным образом с помощью алкоголя.
Краски вокруг стали живее благодаря проглянувшему солнцу. Мерилен отпила глоток мартини и решила посмотреться в маленькое зеркальце.
Еще год, и ей исполнится тридцать, но мысль эта не огорчала ее, напротив, вызывала довольную улыбку. Она знала, что очень хороша собой, и была твердо убеждена, что красота ее, которая, едва раскрывшись, сразу обрела черты зрелости, будет сохраняться долго. С другой стороны, от мысли о замужестве, которая обычно столь волнует женщин ее возраста, она отказалась еще шесть лет назад, когда, решив перебороть одно очень серьезное чувство, покинула Англию.
Между тем за соседним столиком расположился какой-то мужчина. Это был Шабе. Он сел спиной к Мерилен так, что их стулья соприкасались. Старик принялся просматривать меню, но вдруг какой-то звук заставил его вздрогнуть. Один из клиентов стучал ложечкой по стакану, чтобы привлечь внимание официанта.
Болезненная судорога исказила лицо Шабе. Этот звон напомнил ему то, что хотелось забыть и никогда не вспоминать. Но память упрямо возвращала его в прошлое, в далекое прошлое.
Это было сорок – сорок пять лет назад. И сейчас Шабе увидел себя как бы во сне: в сновидении более живом, реальном и горестном, чем нынешняя действительность.
Вот он в тюремной камере – волосы у него еще черные, длинная всклокоченная борода. Он смотрит в зарешеченное окно и ритмично стучит ложкой.
Шум усиливается – точно так же выражают протест заключенные в других камерах.
Из глубины коридора доносится приближающийся звук тяжелых шагов. На мгновение звук затихает, и тотчас раздается выстрел. Так повторяется несколько раз, пока звуки тяжелых шагов, выстрелов и ударов ложек о решетку, чередуясь все быстрее и быстрее, не сливаются во все более оглушительную, мучительную какофонию.
Шабе вздрогнул, когда официант подал ему заказанный бифштекс.
Он медленно принялся за еду, на лице его отражалось недовольство. Отпил глоток красного вина. В это время Мерилен, выпив вторую порцию мартини, увидела человека, которого ждала. Это был Питер Уэйн.
Пока он приближался, она рассматривала его. Тридцать пять лет, хорошо сложен, шатен, правильные, яркие черты, умное лицо. Весьма недурен.
Уэйн подошел к столу и поцеловал ей руку.
– Извини за опоздание, Минни.
Она не возражала, если Питер иногда называл ее Минни.
Он взглянул на часы, был уже второй час, и не оставил без внимания два пустых бокала на столе.
– Два мартини из-за опоздания. Не страшно.
Уэйн сделал знак официанту и сел за стол.
– Ты до сих пор был в офисе? В субботу?
– Да, возникло одно непредвиденное обстоятельство, дорогая.
Она помолчала, ожидая, пока Уэйн закажет еще два мартини.
– Значит, поездка в Позитано отменяется?
– Мне жаль.
Стараясь скрыть огорчение, она принялась изучать меню.
– Но пообедать ты хоть успеешь?
Уэйн покачал головой:
– Неприятности. Неожиданно.
– Надеюсь, ничего страшного?
– Нужно встретить одну торговую делегацию. Нигерийцы. Прилетают сегодня. – Он опять взглянул на часы: – Совсем скоро.
Мерилен была невозмутима.
– Не веришь?
– Почему я должна тебе не верить? – сдержанно ответила она.
Уэйн улыбнулся: ему нравилось пробуждать ревность Мерилен.
– Минни, это не женщина, уверяю тебя. Я никогда не дошел бы до этого.
– До чего?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78