– Что я должен сделать?
Мерилен с тревогой наблюдала за ним. Хозяин ресторана, в свою очередь, с любопытством смотрел на них обоих.
Юрек побледнел.
– Что? Наверное, я плохо вас понял… – Выслушав все остальное, он изменился в лице. Мерилен невольно взяла его за руку и пожала ее в знак поддержки.
Юрек довольно долго молчал, слушая то, что на другом конце провода говорил Шабе.
– Но это нелепо. Почему именно я?… Да… Да… Все совершенно ясно… – Юрек помрачнел еще больше, нахмурился. – Какие даете гарантии?
Мерилен старалась не смотреть на него и скрыть свое волнение. Она заметила, что хозяин ресторана наблюдает за ними со все большим интересом, и отвернулась.
– Если так, то у меня нет выбора… Согласен. Юрек опустил трубку. Глаза его сверкали злобой, дикой, звериной злобой.
Мерилен вздрогнула и не рискнула расспрашивать.
Юрек долго ехал по эстакаде, молча уставившись на дорогу, и наконец заговорил:
– Старик – Соня так назвала его – приказал мне убить одного человека, совершенно незнакомого, которого я никогда в жизни не видел и даже не знаю, как его зовут. Иначе умрет моя дочь. Премиленькая дилемма, не так ли?
У Мерилен перехватило дыхание. Она хорошо знала, что собой представляет это задание, ужасное задание, касавшееся Юрека, и прекрасно понимала, что изменить что-либо уже невозможно. И еще она боялась, что если обнаружится ее участие в этом трагическом заговоре, то Юрек, конечно же, убьет ее, не колеблясь. Время. Необходимо было время. Но его оставалось уже совсем немного.
Словно разговаривая сам с собой, Юрек, горько усмехнувшись, произнес:
– Так что теперь мне придется разрешить… небольшую нравственную проблему. Чтобы спасти одного невинного человека, у меня есть право убить другого невинного человека? Имею ли я право сделать это?
Мерилен сказала что-то, но так тихо, что он не расслышал и вопросительно взглянул на нее. Она набралась духу и повторила:
– Что я могу сказать? У меня нет детей.
– А у меня есть, – твердо произнес Юрек. – И я скажу тебе, что у меня есть на это все права на свете. Убить не одного, а сто человек, совершенно спокойно… потому что я думаю о Соне. Тогда она вернется домой, останется жива и…
– А я разве вправе допустить такое убийство, не попытавшись прежде предотвратить его?
– Что ж, это еще одна небольшая нравственная проблема. И как думаешь разрешить ее?
– Думаю… мне придется допустить это убийство.
– Почему?
Теперь Мерилен уже могла хоть в какой-то мере отвести душу.
– Потому что не могу отвечать за смерть девочки. Такое в моей голове не умещается. И кроме того, теперь я знаю тебя… – Она положила ладонь на руку Юрека, державшую руль. – Что еще я могла бы сделать?
– Ты оказалась втянутой в эту историю и теперь начинаешь понимать почему.
Мерилен отняла руку, а Юрек продолжал:
– Тебя выбрали как посредника, потому что ты англичанка, как и они. Вам легко понять друг друга, нет риска, что возникнет какое-то недопонимание.
– Англичане? Откуда ты знаешь?
– Знаю. Потому что они взяли на прицел именно меня.
Мерилен посмотрела на него, не понимая и невольно испытывая безотчетный страх.
Машина выехала на автостраду, движение здесь было очень интенсивным. Уже смеркалось.
Юрек продолжал:
– Человек, с которым я говорил по телефону, приказал мне ехать в аэропорт. Там я должен взять чемоданчик, в котором найду дальнейшие указания. Он пояснил, что тот, кого нужно убить, будет находиться в полной темноте. В темноте, понимаешь? – Он внимательно посмотрел на Мерилен. Ее светлые глаза сверкали, казалось, ярче обычного. – А я обладаю кошачьим зрением: ночью вижу так же хорошо, как днем.
– Ты можешь видеть в темноте? – изумилась Мерилен.
– Такое бывает в одном случае на сто тысяч. Я… своего рода уникум. В наши дни это не такое уж большое преимущество. Если только не возникает необходимость убить кого-то в полной темноте.
– Какая странная ситуация. Но откуда англичанам известно, что у тебя такое особое зрение?
– Это может быть известно какому-нибудь военному или отставнику, потому что особенность эта отмечена в моем досье в британском военном ведомстве.
– Но ты ведь поляк.
– Во время Второй мировой войны мне было восемнадцать лет, я поступил гардемарином на польское судно, присоединенное к английской флотилии, которая базировалась в Северном море. Это был так называемый «морской охотник». В походах мне обычно приходилось дежурить по ночам. Если радар не работал, всегда выручали мои глаза. – Он несколько раз посигналил, чтобы машина, шедшая впереди, пропустила его, начал обгон и продолжал: – Четыреста немецких моряков отправились на тот свет, потому что я увидел и рассмотрел их корабли в ночном мраке с расстояния в три мили…
Юрек посигналил настойчивее. Мерилен посмотрела в окно на машину, которая не хотела уступить им дорогу, и вздрогнула, увидев за рулем Контатти.
– Мы выпустили по ним две торпеды, и меня наградили, смешно сказать, только потому, что у меня такое зрение.
Юреку удалось наконец обогнать машину, и он поехал быстрее. Мерилен посмотрела назад. Машина Контатти сильно отстала, но потом снова набрала скорость и следовала за ними не отставая.
– В чем дело? – спросил Юрек.
Мерилен сразу же обернулась:
– Ничего. – Однако на лице ее отразились тревога и волнение, и она невольно прильнула к Юреку. – Мне страшно. Мне очень страшно.
Джип с карабинерами быстро проехал по восточному пандусу, направляясь на парковку, где стоял автобус, перевозящий пассажиров к самолету. За рулем джипа сидел карабинер, рядом с ним офицер с автоматом, а на заднем сиденье разместились Питер Уэйн и очкастый полковник Танкреди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78