Представьте - целая галактика, бесчисленные солнца и планеты, носящая имя одного человека! Он был очень низенький - переболел чем-то в детстве, колченогий, зубы торчком. Меня он любил, хотя я вымахала выше его. Он показывал мне звезды первой величины: Бегу, Денеб, Антарес, Арктур. Некоторые я забыла. В детстве я любила лежать на веранде нашего летнего дома в Вермонте и мечтать о межзвездном путешествии - о вечном скитании от жизни к жизни. Это и есть чудо.
- Ты очаровательна, Анджела, - сказала Фокси.
- Она это умеет, - сказал Пайт и вздохнул. Им давно следовало уйти.
- Расскажи нам о самообмане, Фредди, - повторила Терри.
Фредди, закутавшийся в шаль, смахивал на безумную старуху с отвратительными пальцами нок вросшие, омертвелые ногти, исковерканные обувью.
- Ко мне все время приходят люди с безнадежно испорченными зубами, начал Фредди. - С абсцессами, которые они ради самоуспокоения предпочитают считать невралгией. Они месяцами терпят страшную боль, не могут ни жевать, ни даже закрыть рот, а все потому, что подсознательно боятся потерять зуб. .Потеря зуба символизирует для человека смерть; это классический символ кастрации. Лучше член, причиняющий нестерпимую боль, чем никакого члена. Меня они до смерти боятся - ведь я могу сказать им правду. Им ставят протезы, я говорю им, что так гораздо лучше, и они охотно мне верят. Все это брехня. Лишившись зубов, вы уже не получите назад свою улыбку. Вообразите, сколько приходится врать онкологу! В прошлом году я был в медицинском колледже и наблюдал там скелеты, болтающие о выздоровлении, женщин без лица, по-прежнему делающих себе завивку. Самое забавное, им не становится лучше, и всем на это наплевать. Ты рождаешься, чтобы перепихнуться и подохнуть - чем быстрее, тем лучше. Кэрол, ты права насчет хитроумной машины, от которой все пошло, но вся штука в том, что она едет в одну сторону: под уклон.
- Неужели мы так ничего и не добиваемся? - спросила Фокси. - Ни сострадания, ни мудрости?
- Если мы не сгнием, то кому нужна мудрость? - сказал Фредди. Мудрость нужна для борьбы со зловонием.
- Фредди, - заговорил Пайт ласково, надеясь спасти хотя бы частицу себя от затягивания в воронку под названием "Фредди", - по-моему, у тебя профессиональное помешательство на гниении. Все не только гниет, но и растет. Жизнь - это не только движение под уклон, но и езда вверх и вниз. Возможно, в последнюю секунду траектория меняется. Разве младенец, находящийся во чреве матери, способен представить внешний мир? Неужели ничто вокруг не кажется тебе чудом? Меня поражает не столько наш самообман, сколько изобретательность в создании несчастья. Несчастье - вот во что все мы верим. Несчастье - наша сущность. С самого Эдема мы избираем его. Мы множим невзгоды и кормимся отравой. Но из этого еще не следует, что сам мир не чудесен.
- Хватит барахтаться, дружище Пайт, - сказал ему Фредди. - Все мы неудачники. Жить - это терпеть неудачи. - Он показал свой листок. - Вот он, ваш чудесный мир!
Ноготки младенца Женщина (...) Бах Причаст.
Способ, к самообману.
- Не верю! - отрезала Фокси. - Все, что люди ни делают, ты, Фредди, превращаешь в ничто.
- Я просто делаю свою работу, - молвил он. - Я бы выбрал что-нибудь другое, но так уж вышло: каждый день - белый халат, и вперед.
Белый халат. Антисептическая истина. Он научился в ней существовать, а Пайт - нет. Он лучше Пайта. Сам Пайт чувствовал, как проваливается в мерзлую зубастую пропасть - душу Фредди. Фокси молча протянула руку, желая его удержать. Терри обернулась к нему и провозгласила:
- Надежду нельзя обрести при помощи логики. Она - добродетель, как смирение. Она дается свыше. А мы решаем, принять ее или отвергнуть.
Анджела встала.
- По-моему, мы все похожи, неважно, во что мы верим. Муж, я пьяна. Вези меня домой.
В прихожей, вдыхая слоновий запах зонтов, Пайт шутливо ткнул Фредди пальцем в живот и сказал:
- Передай Джорджине, что нам ее не хватало.
Фредди отреагировал без всякой игривости. Физиономия под маской пошла пятнами.
- Она решила не ехать. Хочешь что-то ей передать? На Пайта дохнуло холодом: Фредди все знает.
- Просто скажи, что мы все передаем ей привет, - смиренно отозвался Пайт, скользя по поверхности, чтобы остаться на том уровне, где имеют значение действия и не требуется покорность смерти. Он, правда, сомневался, что Фредди знает хоть что-нибудь. Попритворявшись невинной, Джорджина снова захотела грешить с Пайтом, но он уже проверял ее силу и знал, что она способна сопротивляться любому горю, любому соблазну признания. Угрожающий тон Фредди был блефом, типичным хватательным движением в темноте. Пайт не удержался и наподдал ему еще:
- Почему бы тебе не поехать домой, к ней? - Фредди как будто не собирался отчаливать вместе с четырьмя другими.
- Она спит, - сказал Фредди.
Спящая женщина. Ужасно и чудесно. Появлению на вечеринке, в обществе любовника, она предпочла сон. Сон как взращивание печали. Пайт чувствовал, что она не находит выхода из тьмы, в которую ее погрузил муж, и сожалел, что снова у нее побывал.
Кэрол молчала, дожидаясь возвращения Эдди. Она и Фредди, оба в нелепом для этого времени суток купальном облачении, махали уезжающим с тускло освещенной веранды. Узкий дом Солцев стоял неосвещенный, не считая одной включенной лампочки внизу. Тарбокс уже улегся спать. Водопад у игрушечной фабрики негромко подавал голос. За полем для гольфа раздался визг автомобильных шин. Среди звезд летел невидимый авиалайнер, издавая скрип ногтя по стеклу. Поспешный обмен прощаниями. Фокси и Терри, две подпрыгивающие тени на грустной сентябрьской улице, удалялись к галлахерскому "мерседесу".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107