- Зубы, между прочим, тоже одинаковые. Или, например, биржевые акции. Каждый работает с массивами одинаковых предметов и явлений. Что в тебе особенного? Откуда у тебя характер плейбоя? У тебя даже денег нет.
С самого детства насмешки вызывали у Пайта головную боль. То, что хотя бы кто-то во всем огромном мире в состоянии его не любить, представлялось ему математическим парадоксом, если не умственной пыткой.
- Деньги мне дают другие. Все вы.
- Значит, это твой стиль? Взять, поклониться и уйти? Она видела его в профиль - только один глаз, как у бубнового валета. Солнце жгло ей подбородок.
- Ты сама говорила, - сказал он ей, дождавшись, пока удары и выкрики с площадки сделают их разговор неслышным для остальных, - что мы должны соблюдать осторожность. Из-за письма Джанет, помнишь? Я в тебе нуждался, а ты отказалась встречаться.
- Это было много месяцев назад. Я говорила об осторожности, а не о том, чтобы совсем не встречаться.
- Не люблю, когда мне напоминают об осторожности.
- Конечно, не любишь и не должен любить. Анджела отлично знает о твоих похождениях, просто предпочитает закрывать на них глаза.
Анджела, услышав свое имя, оглянулась. Пайт окликнул ее:
- Джорджина хвалит твой стиль игры! - Джорджине он сказал с улыбкой, словно продолжая легкий треп: - Ты прижала своего письмом?
- Пришлось.
- А он что же?
Она стала крутить между коленями теннисную ракетку, рассматривая струны - грубые и одновременно гладкие.
- Совсем забыла! Он вывернулся. Сказал, что это у него отеческое, что он просто пытался помочь Джанет вырваться из сетей Эпплсмитов, а эта неврастеничка на нем повисла. Если судить по содержанию ее записки, версия вполне достоверная.
- И ты от облегчения снова полезла к нему в постель.
- Правильно, все так и было.
- И осталась довольна...
- Было неплохо.
- У каждого было по семь оргазмов, а в промежутках вы читали друг дружке Генри Миллера.
- Как в воду глядишь!
- Ты очень подробно все описываешь.
- Хватит беситься, Пайт. Я тоже устала быть стервой. Можешь ко мне заглянуть. Просто на чашечку кофе.
- Если нас застукают, то кофе - то же самое, что постель.
- Я по тебе соскучилась.
- Вот он, я.
- Наверное, у тебя кто-то появился?
- Дорогая, - ответил он, - ты же меня знаешь!
- Не могу поверить, что это Уитмен! Для тебя она слишком заторможенная и хорошенькая. Не в твоем вкусе.
- Ты права. Это не она, а Джулия Литтл-Смит.
- Фокси для тебя слишком рослая, Пайт. Ты превратишься в посмешище.
- Я не просто бедняк, но еще и недомерок. Непонятно, как такая великосветская штучка, как ты, связалась с таким пугалом, как я.
Джорджина окинула его холодным взглядом. Зеленые глаза, нос с горбинкой. Дальше тянулась сетка теннисного корта, еще дальше - покрытый травой склон, обвиваемый ветром. Волны. Кристаллические решетки. Соединение и распад.
- Не пойму... - прошептала она. - Наверное, это была просто химия.
Грусть от вожделения, зародившись где-то ниже ремня, поползла вверх. Им бывало хорошо вместе. Лиственницы, тюрбан из полотенца у нее на голове.
Игра на корте завершилась. Победители, Анджела и Джон Онг, обливались потом. Пайт не мог понять, что говорит Джон: неразличимые гласные, похожие на "а", соединенные лязгающими согласными. Но из-под золотистого лица-маски так и сочился ум.
- Он говорит, что окончательно выдохся, - перевела Бернадетт. У нее были широкие плечи и таз, лицо то улыбалось, то расширялось, готовясь к улыбке. Пайту Онги нравились: они позволяли ему пользоваться их теннисным кортом, не проявляли к нему снисходительности; их проживание в Тарбоксе было таким же случайным, как и его. Джон закурил и зашелся сухим кашлем. Пайт удивился, обнаружив, что кашель звучит понятно. Элементарный лексикон людей: кашель, смех, плач, крик, пуканье, дыхание. Аминь.
Джон, сгибаясь от кашля, лепетал что-то, расшифровывавшееся, наверное, как предложение другой четверке выйти на корт. Сами Онги побрели к дому в сопровождении троих своих мальчишек.
Хейнема против Торнов. Джорджина надела темные очки; лицо, оставшееся вне очков, казалось вырубленным из камня. Солнце стояло в зените, зеленый корт превратился в зеркало. Анджела подавала; ее подачам, достаточно точным, не хватало темпа. Джорджина вроде бы отбила мяч в сторону Пайта, занявшего позицию под сеткой, но от злости сделала это слишком поспешно, так что мяч, ударившись в сетку где-то на уровне его паха, упал на ее стороне.
- Пятнадцать - ноль! - объявила Анджела и приподнялась на цыпочки, готовясь подать снова.
Пайт встал напротив Фредди. На том были кричащие клетчатые шорты, ярмарочная розовая рубашка, лысую голову защищала бейсболка с длинным козырьком, синие гольфы спустились, кроссовки были велики минимум на размер. Он по-клоунски растопырил носки и пристроил ракетку на плече, как бейсбольную биту. Анджела потеряла от смеха ритм и запорола подачу.
- Пятнадцать - пятнадцать! - крикнула она, и Пайт снова очутился напротив Джорджины. Непостоянная, предательская игра! Не успеешь оглянуться, как преимущество упущено. Была любовь, стала ненависть. "Благодаря тебе я в спортивной форме... Безглазая Джорджина приготовилась к подаче, занесла ракетку, задрала подбородок, сделала шаг вперед. Пайт, до пота впившись в рукоятку своей ракетки, прикусил губу, чтобы не взмолиться о пощаде.
- Я красивая, папа?
У Пайта заломило скулы от несостоявшегося зевка. Он надеялся, что исполнил свои обязанности: проконтролировал, как Нэнси чистит зубы, в двадцатый раз почитал ей любимую книжку, помолился с ней на ночь (это они делали все реже) - Пайт все сомневался, упоминать ли в вечерней молитве своих родителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107