» — думал Ноэ.
Действительно, во все время разговора с принцем Сара казалась чем-то встревоженной.
Она вздрагивала при малейшем шуме, доносившемся извне.
«Положительно, — рассуждал Ноэ, — у этой женщины есть любовник, и теперь наступил час, когда он имеет обыкновение являться сюда».
Принц, напротив, ничего не замечал и, любуясь и не сводя глаз с восхитительного создания, он отважился узнать цель таинственной поездки в Турень, из которой она только что вернулась, и о встрече с Ренэ-флорентий-цем, которая, без их своевременного вмешательства, могла бы иметь роковой исход.
Но Сара не понимала его намеков или, вернее, делала вид, что не понимает их, и продолжала смотреть на часы.
«Бедная женщина, — думал Ноэ, — я помогу тебе выйти из твоего замешательства».
И он обратился к Генриху, любовавшемуся прекрасной ювелиршей и продолжавшему расспрашивать ее:
— Не забудьте, Генрих, что с наступлением ночи трудно пройти в Лувр, нас предупредили об этом.
— Правда, — сказал принц.
— День клонится к вечеру, Генрих.
Ноэ встал.
Принц вздохнул и посмотрел на Сару. Последняя поспешила сказать ему:
— Мой муж явится к вам завтра в гостиницу.
— Очень хорошо, — сказал принц с улыбкой. — Вы позволите мне по крайней мере навестить вас еще раз?
— Ах, сударь, — сказала ювелирша тоном упрека и насмешки, — вы, значит, забыли, что Коризандра любит вас?
— Нет, — ответил принц, в свою очередь краснея и
опуская глаза.
Он хотел взять руку Сары и поднести ее к губам, но она не дала ему времени исполнить это.
Маленькая, беленькая ручка ее протянулась к круглому столику, стоявшему рядом, на котором стоял серебряный колокольчик и лежала палочка из черного дерева.
Она взяла палочку и ударила ею по колокольчику.
На звук его вошел еврей.
Сара сделала ему знак, чтобы он проводил молодых людей.
Затем она почтительно поклонилась принцу, проводила его до двери будуара, опустила глаза под его жгучим взором и, поклонившись в последний раз, опустила драпри, отделяющую ее комнату от мастерской.
Принц ушел, вздыхая; Ноэ последовал за ним.
Еврей проводил их через мастерскую и коридор, отпер все три замка, поклонился им до земли и, когда они отошли, снова тщательно запер дверь, охранявшую сокровища и предмет любви старого Самуила Лорио.
VIII
Генрих Наваррский взял Ноэ под руку, когда они вышли с улицы Урс, несколько времени шел молча, опустив голову, и только когда они повернули на улицу Сен-Дени, молодые люди остановились и посмотрели друг на друга.
— Итак, Генрих, — сказал Ноэ, засмеявшись, — приходится сознаться, что вам не везет.
— Как так, мой милый?
— В том, что прелестная женщина, которую мы встретили между Блуа и Орлеаном и в которую, признайтесь, вы порядочно-таки влюбились...
— Признаюсь в этом.
— ...никто иная, как госпожа Лорио, жена ювелира Самуила Лорио.
— И ты называешь это моим невезением?
— Черт возьми!
— Так в чем же?
— Как! Вы уже позабыли о письме Коризандры? Принц закусил губы.
— А! Черт возьми! — прошептал он.
— О, — продолжал Ноэ насмешливо, — вы можете любезничать с нею...
— Ты полагаешь?
— Она будет строить вам глазки, краснеть, опускать глаза вниз и прочее. Недаром Коризандра прислала ей наставления.
— И ты допускаешь, что она может быть настолько коварна?
Ноэ иронически усмехнулся.
— Дорогой мой принц, — сказал он, — женщины заключают союз, поддерживают друг друга, предпринимают походы против мужчин и все это нисколько не считают за коварство, а, напротив, вполне естественным.
— Но эта улыбается как ангел.
— Все женщины улыбаются как ангелы, это давно известно. Коризандра также. Но что это доказывает?
И скептик Ноэ продолжал смеяться.
— Черт возьми! — прошептал выведенный из терпения принц. — Значит, ты не веришь женщинам?
— Да сохранит меня Бог!
— И если среди них есть коварная, как госпожа Коризандра...
— Клянусь! Нельзя назвать коварным того человека, который защищает свою собственность. Коризандра права...
— Ну, так и я буду прав, начав ухаживать за прекрасной ювелиршей! — воскликнул вне себя принц.
— Ухаживайте на здоровье! — пробормотал Ноэ. И, напевая охотничью песенку, Ноэ пошел вперед. Генрих шел за ним молча, но в глубине души он сознавал, что Ноэ прав.
Молодые люди, дойдя по улице Сен-Дени до Сены, направились по правому берегу реки к Лувру.
— Господин Пибрак знал меня ребенком, — сказал Генрих, — и я бьюсь об заклад, что он узнает меня.
— Это весьма возможно, — ответил Ноэ, — хотя следовало бы этого избежать.
— Почему?
— Потому что неосторожно вырвавшееся у него слово, невольный жест могут выдать ваше инкогнито, принц.
— Ты прав.
— И я думаю, что было бы лучше мне одному отправиться в Лувр. Я попрошу его выйти ко мне и предупрежу его.
— Хорошо, — ответил принц. — В таком случае я подожду тебя здесь.
В то время на берегах Сены не было набережных. Лувр, местопребывание французских королей, поднимался прямо над рекой, а вокруг него возвышались домики самого жалкого вида с остроконечными крышами, во многих из них приютились кабаки, привлекавшие своими заманчивыми вывесками швейцарцев, ландскнехтов и прочих солдат королевской гвардии.
На одном из таких учреждений была огромная вывеска над веткой дуба:
«Место свидания беарнцев».
«Черт возьми, — подумал Генрих Наваррский, — я могу встретить там земляка. Войдем и посмотрим».
В кабаке не было почти ни души.
Только в самом углу два ландскнехта играли в кости на покрытом жирными пятнами столе.
Генрих вошел.
Его встретила хорошенькая девушка в красной юбке, повязанная платком в виде чепчика, как носят беарнки, и она спросила его:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63