Левка и Сун усердно трудились на баке.— Да я, собственно, не тревожусь! Сам я еще пока не сдаю, да и ребята, на худой конец, доброго матроса заменят. А что касается машины, то это дело само по себе вроде, скажем, ног, а верхняя команда — голова.В тот же день «Орел» вышел из Владивостокского порта. Ночью он пришел в бухту Витязь, а на рассвете следующего дня, взяв на буксир баржу с водой, отправился в обратный рейс.«Орел» шел вдоль скалистого берега, поросшего приземистыми соснами. Сверкающие валы осторожно передавали катер с одного упругого гребня на другой и, ускоряя бег, неслись к скалам, откуда доносились гулкие удары, словно кто-то бил по пустой бочке.Левка и Сун, не обращая внимания на изрядную качку, красили белилами солнечную сторону рубки. Работа увлекла мальчиков. Каждый взмах кисти наносил на поцарапанную железную стенку, замазанную ярко-красным суриком, новый, сочный, ослепительно белый мазок, и рубка становилась празднично-нарядной.Левка начал красить дверной паз. Сделав несколько мазков, он заглянул в рубку и придержал дверь. В это время Лука Лукич протянул руку от штурвала, постучал ногтем по стеклу барометра и многозначительно крякнул.— Что, падает? — спросил его Левка, заметив, как на приборе, дрогнув, опустилась черная стрелка.— Больно язык у тебя долог. Падает! — Лука Лукич нагнулся к переговорной трубе и прогудел: — Парку подзапаси!— А что его запасать-то? — Максим Петрович выглянул из машинного отделения и, состроив ребятам плутовскую гримасу, добавил: — Пару полон котел! В мешки, что ли, запасать!Вопрос Левки и легкомысленная веселость машиниста, по мнению Луки Лукича, были скверными приметами. Шкипер все суровее и суровее хмурил брови, находя новые подтверждения своим тревожным догадкам. Исчезли чайки, а длинношеие бакланы цепочками мчались к скалистому берегу.— Левка, поди разбуди Брынзу! — приказал Лука Лукич.— Есть! — Левка положил кисть и, скользя по палубе босыми ногами, побежал к матросскому кубрику.Вскоре он вернулся и доложил:— Не встает! Пьяный!— Под суд отдам негодяя! — рявкнул шкипер и вдруг, переменив тон, тихо проговорил: — Несите-ка борща. Подзаправимся, пока есть время.Левка и Сун загремели мисками в маленьком камбузе рядом с рубкой.Пока Лука Лукич ел, сидя на пороге рубки, мальчики стояли у штурвала. Управлять катером становилось трудно. Волнение усилилось. Буксирный канат сильно натягивался и отбрасывал корму катера то вправо, то влево. Маслянистая поверхность воды сморщилась. В снастях загудел, запел на разные голоса ветер.Доев борщ, Лука Лукич принял штурвал.— Гамов маяк показался, сейчас курс возьмем на Владивосток, — сказал он, повеселев.Ребята забрались на железные решетки между рубкой и трубой. Это было, по их мнению, самое удобное место на судне: отсюда можно заглянуть и в кочегарку, и через иллюминатор к дедушке, и в машинное к Максиму Петровичу.— Я еще таких волн никогда не видел! — сказал Левка, показывая на расходившееся море.— Думаешь, тайфун? — спросил Сун.— Может, и не тайфун, а штормяга сильный идет.Мальчики умолкли, наблюдая, как за бортом на синей кипящей волне появляются и исчезают белые узоры из пены, похожие то на кружева, то на прожилки мрамора, то на фантастических птиц и зверей. «Орел» тяжело взбирался на гребни волн и вдруг, увлекая за собой баржу, стремительно летел вниз.— Не боишься? — спросил Суна Левка.— Немножко. А ты?— Я-то… Сердце немножко екает, а так ничего. И ты не бойся.Из люка машинного отделения показалась голова Максима Петровича.— Ведь правда, у нас машина сильная? — обратился к нему Левка.— Машина что надо! Вот только баржа тормозит.— Смотри, какая птица! — Сун схватил Левку за рукав.Распластав крылья, пронесся буревестник. Он ни разу не взмахнул крылом. Казалось, какая-то чудесная сила мчит его над самой водой.— Веселая птица! — усмехнулся Максим Петрович.Зазвенел машинный телеграф. Голова Максима Петровича скрылась в люке.— Самый-самый полный, — пояснил Левка.Из трубы еще гуще повалил черный дым. Сбитый ветром, он падал, застилая корму.Мальчики плотней прижались друг к другу.— Не такие тайфуны видали! — храбрился Левка и вдруг умолк.Катер повернулся боком к волне и ветру, дым отнесло в сторону, и совсем недалеко показались серые скалы. Катер полетел вниз, а скалы взмыли к тучам и скрылись за белым гребнем волны.Опасен для моряка скалистый берег в бурную погоду. Разобьется корабль об острые камни. И как бы ни был искусен пловец, не выбраться ему из страшной толчеи волн.На палубе появился Брынза. Цепляясь за поручни, матрос пробирался к рубке. Он прошел возле ребят, обдав их запахом водочного перегара. У рубки Брынза остановился и стал стучать кулаком в дверь.— Капитан! Погибаем, к берегу несет… Что же это такое! — закричал он хриплым, срывающимся голосом.— Кто это там погибает? Рано, брат! Берись-ка лучше за дело. Проверь, нет ли воды в трюме, — ответил ему шкипер.— Не буду, не хочу погибать! Ты должен бросить баржу, чем всем погибать!Старый моряк не меньше Брынзы понимал смертельную опасность. Без баржи «Орлу» была не страшна буря. Но на барже находилась семья рулевого и целая артель грузчиков.— Я тебе брошу, подлая душа! — рявкнул Лука Лукич.— Бросишь, бросишь! — бормотал Брынза и вдруг быстро перебежал к кубрику и скрылся в нем. Через несколько минут он показался снова с топором в руке.— Дедушка, он с топором! — пронзительно крикнул Левка.Из машинного отделения выглянул Максим Петрович.— Ко мне! Оба, живо! — донесся голос Луки Лукича.Когда ребята очутились в рубке, он приказал:— Держите против волны! — а сам шагнул на палубу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64