— Ну-ну, потише, — говорил солдат, расталкивая Колю и посматривая на дверь. — Вот шомполов-то всыпят, не так заговоришь… не то к стенке…Дед Коптяй с таким презрением посмотрел на солдата, что тот поперхнулся и замолчал.Коля проснулся. Увидев солдата, он вопросительно посмотрел на деда Коптяя, ожидая, что тот скажет.— За тобой, Коля… Смотри, брат… — тихо произнес дед Коптяй. А то, что он не высказал словами, сказали Коле его строгие глаза.— Ладно, — ответил Коля.Солдат, наблюдавший за этой сценой, рванул мальчика за рукав:— Их благородия требуют! Живо!У Коли оборвалось что-то внутри: «Как? Идти одному, без дедушки?» Если бы Коля пошел с дедом, он не почувствовал бы страха, как теперь.Солдат толкнул Колю к выходу:— Пошли, пошли, Аника-воин!Насмешка солдата вернула Коле присутствие духа.— Сам ты Аника. Пусти! Пойду и не испугаюсь!Озадаченный солдат выпустил из рук Колин рукав.Ординарец Жирбеша привел Колю в столовую учительского дома. За большим обеденным столом сидело около двадцати белогвардейских и американских офицеров. Во главе стола рядом с маленьким учителем в пенсне сидели Поддер и Жирбеш. Жена учителя, та самая женщина, что принесла в сарай хлеб и сало, убирала со стола посуду. Обед подходил к концу. Хозяйка вышла из комнаты с грудой тарелок и скоро вернулась с большим блюдом, на котором горой лежали арбузные ломти.Коля стоял у стены, под портретом Дарвина в застекленной раме. Почувствовав на себе десятки любопытно-враждебных взглядов, он смутился. Только учитель и его жена смотрели на мальчика с жалостью.Коля заложил руки за спину и стал смотреть в раскрытое окно. Там сквозь ажурную листву черемухи виднелось заходящее вечернее солнце. Мимо окна с писком проносились стрижи…Офицеры с аппетитом ели арбузные ломти, не обращая на Колю ни малейшего внимания. Розовощекий американский офицер ловко выплюнул семечко, и оно, мелькнув, улетело за окно. Другой, русский, офицер с необыкновенно бледным лицом и черными как смоль усиками подвинул к себе вазу с малиновым вареньем. На липкой кромке вазы тонко жужжала оса. Она несколько раз почти вырывалась из плена, но длинный палец офицера снова прижимал ее к вазе.Только Жирбеш да Поддер, уничтожая арбузные ломти, поглядывали на Колю.Наконец Поддер сделал Жирбешу знак глазами: «Начинайте».Жирбеш поспешно отложил арбуз и обтер платком рот и руки.— Ну, как дела? — спросил он Колю, стараясь придать своему жесткому голосу как можно больше мягкости. — Рассказывай, как живется тебе у партизан. Говори, не бойся…Коля переступил с ноги на ногу:— Никаких я партизан не знаю, живу с дедом Коптяем…— Партизан не знаешь? Хорошо! Теперь скажи, зачем вез в тайгу банки. Говори скорей!— Известно зачем, на грузила… рыбачить задумали, — нашелся Коля. — Песком или камнями насыпаем.— А чугун тоже для грузил?— Чугун еще лучше…Жирбеш побагровел. Схватив чашку, он так хватил ею о стол, что во все стороны брызнули осколки. Кто-то из офицеров поперхнулся арбузом… Поддер вздрогнул, но, оценив, видно, этот прием, милостиво кивнул своему помощнику и сказал:— Оригинально, продолжайте!— Врать мне?! — гремел Жирбеш. — Я тебя насквозь вижу! Бомбы делать помогаешь, подлец! Расстреляю на месте, если не признаешься! Ну?! — Жирбеш выхватил револьвер.Из-за стола поднялся учитель. Схватив Жирбеша за руку, он пригнул ее к столу и сказал дрожащим от гнева голосом:— Как вы смеете поднимать оружие на ребенка?У стола застыла с подносом посуды жена учителя.— Федя, не надо… ради бога… — проговорила она, задыхаясь.Поддер откинулся на спинку стула, с любопытством глядя на неожиданную сцену.— Па-а-звольте, вы забываетесь! — произнес в замешательстве Жирбеш, силясь вырвать руку с револьвером.— Не я, вы забываетесь! Как вы смеете в школе, в доме учителя, мучить ребенка?— Во-первых, я повторяю, вы забываетесь! А во-вторых, я тоже педагог! Но у меня не дрогнет рука вырвать и растоптать сорную траву. Отпустите мою руку!— Подлец!В наступившей тишине, как револьверный выстрел, прозвучала пощечина. Жена учителя, вскрикнув, выронила из рук поднос с посудой. Офицеры вскочили, роняя стулья. Жирбеш, держась одной рукой за щеку, шарил другой в пустой кобуре, забыв в припадке ярости, что его револьвер лежит на столе среди арбузных корок.Наконец, увидев на столе оружие, Жирбеш схватил револьвер, но тут вмешался Поддер. Он спокойно сказал:— Не делайте этого здесь… Лучше там, — Поддер показал глазами на раскрытое окно.На шум вбежала охрана.Жирбеш, скрипнув зубами, ударил учителя по голове рукояткой револьвера. Учитель оперся на стол и тихо проговорил:— Какой подлец!Поддер взял Жирбеша за руку:— Майор!— О, не беспокойтесь, — сказал Жирбеш, — смерть от пули будет слишком легка для него, — и крикнул солдатам: — Увести! Посадить и ее также, — и Жирбеш показал револьвером на бледную, дрожащую жену учителя. А когда их повели, крикнул вслед: — Усилить охрану! Вы мне головой за них отвечаете!— Затем Жирбеш, наклонившись к Поддеру, что-то сказал ему. Тот кивнул головой. Жирбеш встал и крикнул:— Трутняк!В дверях появился веснушчатый ординарец:— Слушаю, вашескородие!— Где Брынза?— Так что позвольте доложить, он шпиена поймал!— Шпиона?— Так точно, шпиена, китайского вероисповедания!— Китайского? Прекрасно, пусть тащит его сюда. А ты приведи нам старика!— Слушаю, вашескородие! — И ординарец, гремя подкованными сапогами, побежал выполнять приказание.Жирбеш, потирая руки, обратился к бледнолицему офицеру:— Не так плохо для первого дня! Как вы думаете, Иван Павлович?— Лучшего невозможно ожидать!Брынза и Трутняк ввели деда Коптяя, который нес на руках Суна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64