Там его встретили насмешками.Первым к Воробьеву подошел Корецкий.— Привет, чемпион! Ну, как здоровье? — начал он, подмигивая своим приятелям. — А мне говорили, что тебя увезли в больницу.— Спасибо, здоровье хорошее.— Вот и прекрасно! Значит, сегодня снова покажешь нам свое искусство?— Затем и пришел.— Ого! Хочешь со мной? Эй, Попов, — крикнул Корецкий, — запиши меня в пару с парнем из Голубиной пади!— Нет, с тобой я сейчас не буду драться.— Слабо! Попов, не записывай: парень празднует труса!— С тобой я буду драться после.— Когда же?— Когда насую лопоухому!— Кому? Это ты имеешь в виду Миху Гольденштедта?— Ну да, вон того, что с американцем стоит. — Коля показал на высокого американского офицера, который стоял возле Гольденштедта и что-то ему говорил, поблескивая золотыми зубами.— Ну, брат, — Корецкий сокрушенно вздохнул, — тогда нам с тобой не придется, видно, никогда встретиться на ринге.Вокруг засмеялись.— Ведь тогда он пожалел тебя, ну, а теперь вряд ли пожалеет! — продолжал насмехаться Корецкий.Весть о том, что парень с Голубиной пади вызывает на поединок «первую перчатку» клуба скаутов, мигом облетела огромное помещение. От Коли не отходили. К нему подошел даже высокий американец. Похлопав Колю по плечу, он произнес:— О, какой молодчик! Знаешь бокс?— Знаю немного, — скромно ответил Коля.Американец взял Колю за руку, вытянул ее. Смерил взглядом длину, ощупал и одобрительно произнес:— О, карош!Затем ощупал плечи, спину и снова сказал:— Карош, карош вюнош! — И вдруг быстро наклонился и ударил ребром ладони под Колиной коленкой.Нога у Коли подогнулась, но он, видимо против ожидания американца, устоял на ногах.— Вы не очень-то! — буркнул Коля.Американец, сделав вид, что не замечает недовольства Коли, похлопал его по животу:— Карош пресс, карош! Хочешь быть чемпионом?Взрыв смеха скаутов встретил эти слова.Начались соревнования. Колю оставили в покое. Он пробрался к фанерной загородке. Скауты-боксеры, лежа на лавках, ожидали вызова на ринг. Насмешки вначале очень больно задели Колю, ему даже стало казаться, что и на самом деле ему не справиться с Гольденштедтом. Сомнения сменялись упрямым стремлением показать этим «чистюлям», что не так-то легко разделаться с ним, парнем с Голубиной пади.На ринге звенел гонг, ревели зрители, раздавались шлепки перчаток, хлюпали чьи-то разбитые носы. Мимо за перегородку провели под руки того самого долговязого скаута, с которым Коля впервые дрался на ринге.Коля не смотрел на ринг. Он заглядывал в щель между фанерными щитами и следил за лопоухим. Противник лежал на скамейке, а Корецкий массировал ему ноги. Гольденштедт громко сказал:— Боюсь, что мой противник удрал!— Сам не удери, — ответил Коля и обернулся, услыхав чьи-то шаги.К Коле подошел веснушчатый скаут с записной книжкой в руке:— Ага, ты здесь!Коля стал раздеваться и пробурчал:— Неси перчатки!— Вот и прекрасно. Значит, будет спектакль! — Скаут заглянул за перегородку и крикнул: — Миха, готовься! Парень еще здесь!Скаут сбегал за перчатками. Надевая их Коле на руки, он тараторил без умолку, перечисляя бесчисленные победы Гольденштедта.— Ну, ни пуха ни пера! — сказал он наконец. — Я буду твоим секундантом. Хочешь?— Мне все равно…— Да ты, я вижу… Ого-го-го! — скаут оглянулся вокруг и зашептал: — Вот что я тебе скажу. Бойся правой лопоухого. У него страшный оперкот.— Это что еще за оперкот?— Что, не знаешь, что такое оперкот? Эх, ты! Это удар крюком под челюсть. Вот так! — и краснощекий скаут, согнув руку, с вывертом ударил себя в нижнюю челюсть. — Понимаешь?— Ну, этот-то удар я знаю. И защиту от него тоже знаю. Надо закрыться вот так, и все, — показал Коля.— Правильно! Ух, и здорово было бы, если бы ты ему дал как следует! А то он совсем зазнался. Сегодня даже не поздоровался со мной.— Затем и пришел в ваш «сарай», чтобы разукрасить его, как господь бог черепаху разукрасил. Погоди, не затягивай так туго. Ну вот, теперь можно играть в ладушки, — Коля улыбнулся и зашлепал одной перчаткой о другую.Удар гонга оповестил окончание боя.На ринг прошел Гольденштедт в тяжелом халате, сопровождаемый Корецким. Коля направился следом. За ним семенил его секундант, шепча последние наставления.На ринге, стоя в углу, Коля посмотрел в зал. Среди чужих, враждебных лиц он увидел несколько участливых улыбок. Коля не заметил, были это свои ребята или скауты. На скамейке в первом ряду скалил зубы американец. Он одобрительно кивнул Коле.Коля почувствовал, как по его спине побежали мурашки, будто он стоял на вышке в купальне Махнацкого, на самой верхней площадке.Секундант вытолкнул Колю на середину ринга, где возле судьи в белом костюме уже стоял Гольденштедт. Едва коснувшись Колиной перчатки, Гольденштедт бросился в атаку. Коля с трудом парировал град ударов.— Как грушу обрабатывает!— Дай ему, Миха!— Покажи свой оперкот!Гольденштедт, подбадриваемый криками, и сам не раз уже хотел разом покончить с противником, нанеся свой знаменитый оперкот, но каждый раз с удивлением наталкивался на хорошую защиту.— Трусит Голубинка!— Ага, это вам не голыми кулаками драться!— Дай ему с левой! — кричали скауты.Но Коля не трусил. Та боязнь, что он испытывал перед выходом на ринг, сразу прошла, как только он увидел перед собой узкий лоб и злые глаза противника. Просто у Коли сказывался недостаток тренировки. Хотя он и находил себе партнеров для драки, но это были очень неопытные бойцы, почти не знающие английского бокса. Коля легко с ними расправлялся, применяя нехитрые приемы. Сейчас же перед ним был очень опытный противник. Он непостижимым для Коли образом разгадывал все его хитрые замыслы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64