Из щелей оконных ставен юркнули на одеяло солнечные лучи. В них весело заплясали пылинки. Левка зажмурился, засопел и рывком натянул на голову одеяло. В кухне зашумел примус, раздались осторожные шаги и приглушенные голоса. Потом было слышно, как на веранде пили чай и как несколько раз звякнула щеколда калитки. Сун снова чуть было не заснул, но кто-то с силой начал бить в стену. Сун вскочил, пошел на веранду. Удары прекратились. На веранде на столе, застланном голубой клеенкой, стоял чайник, тарелка с хлебом, яйца, масло, накрытые от мух марлей, и лежала записка.Сун с волнением глядел на записку: нет ли в ней чего-нибудь и о нем? Может быть, ему опять придется идти с поклоном к Корецкому? Но Сун отогнал эту мысль: если даже придется умереть с голоду, он не пойдет больше к этим ненавистным ему людям. Пораздумав, Сун сделал такой вывод: если бы в записке решалась его судьба, то записку не оставили бы открытой на столе: ведь взрослые не знают, что он не умеет читать… «Наверное, мужчины ушли в порт на работу, а мама — на базар. А в записке написали, что мальчикам делать. Что мне делать», — поправился Сун.Все стало ясно для Суна. Надо, не дожидаясь пробуждения Левки, поскорее приняться за работу. Подмести двор, наколоть дров. Сун на цыпочках вернулся в комнату, надел свои стоптанные туфли и хотел было уже уходить, как увидел, что из-под табуретки выглядывают пыльные ботинки Левки. Сун взял ботинки и вышел из комнаты.Сун работал с необыкновенным усердием: вычистил Левке ботинки, подмел небольшой дворик, наколол дров и уже взял ведра, чтобы наносить в кадку воды, как в дверях появился Левка с ярко начищенными ботинками в руках.— С добрым утром! — Левка зевнул. — Кто это мне так ботинки надраил?— Это я, Левка.— Я так и подумал. У нас, брат, так не полагается. Мы ведь не Корецкие. У нас лакеев нет! А потом, что у меня, руки отсохли, что ли? Сам могу почистить! Вот двор там подмести и насчет воды, дров — это правильно. Только давай, брат, все вместе делать. Ну, а теперь пошли умываться, а то чай остынет. Ох, и здорово я проспал! Что ж ты меня не разбудил? У нас, брат, с тобой сегодня дел, о-е-ей, сколько! Надо в порт идти, Соловьева разыскивать.За верандой снова послышались глухие удары о дощатую стену.Сун спросил:— Кто это? Все время стучит и стучит. Я думал, дом разломает.Левка засмеялся.— Да это Пепа. Мама написала в записке, чтобы я не забыл его выпустить вовремя. Не знаешь, кто Пепа? Пошли — увидишь. Только ты не подходи близко, он теперь злой-презлой, мы его в шесть часов выпускаем, а сейчас уже восемь часов, вот он и сердится.Левка подошел к пристройке позади дома и открыл на двери задвижку. И тотчас же дверь отлетела и во двор выскочил огромный серый козел. Посмотрев на Левку янтарными глазами, Пепа нагнул голову.— Ну, ну, не бодаться, иди к своему войску.Левка открыл калитку, и Пепа помчался по склону сопки туда, где уже паслось целое стадо коз.— Знаешь, это какой козел! Когда он идет по улице, даже все собаки прячутся! — сказал Левка.Во двор вошла Левкина мать с корзиной продуктов.— Ух, мама, и проспали мы! Скорей умываться — и за дело! — проговорил Левка, помогая матери внести на крыльцо корзину.— Какие это у тебя дела сегодня? — спросила мать.— Во-первых, мама, надо насчет Суна поговорить.— Это не твоя печаль: отец с дедушкой поговорят.— Знаю. Они в свой союз пойдут, а я в свой.— Час от часу не легче! И у тебя союз?— Да, мама. Союз молодежи. Ты еще не знаешь, что это такое и кого я вчера встретил… — И Левка рассказал все, что слышал у портовых мастерских и от Соловьева.— Хорошее дело, Левушка, раз учиться и помогать старшим… И отец одобрит… Ну, ребята, ешьте да бегите по вашим делам.Пришел Коля Воробьев, и все трое направились в порт.— А ты не знаешь, форму дадут в союзе? — спросил по дороге Левку Коля.— Не знаю. Да ведь мы не из-за формы вступаем!— Конечно, — разочарованно протянул Коля. — Но все-таки хорошо бы нос утереть скаутам. Знаешь, — Коля даже закрыл глаза, представив себя в новой форме, — какую-нибудь красную или голубую, а?— Красиво, — отозвался Сун, шедший сзади.— Еще как! — оживился Коля. — Идем по улице, все смотрят. Здорово!— Может, и форма будет, — неуверенно проговорил Левка.Мальчики стали спускаться к центру города. Солнце сильно нагрело крутые склоны сопок. От них веяло сухим жаром.— Искупаться бы сначала, — заметил Коля, поглядывая на голубую полоску залива.— После выкупаемся, — отрезал Левка. — Сначала надо дело сделать.— Если не изжаримся до твоего дела…Левка пропустил мимо ушей Колины слова и, заметив, что Сун хочет что-то сказать, но не решается, спросил:— Ты чего, Сун?— Так, Левка…— Нет, ты что-то хочешь спросить.— Ладно, спрошу. — Сун облизал сухие губы и робко произнес: — Меня… тоже… запишут?— Конечно. Затем и идем.— Нет, Левка… Ведь я… — Сун протянул свою коричневую руку.— Что такое? Рука как рука.— Я китаец… У меня кожа, видишь, какая?— Ну и что же? Это тебе Корецкие говорили, что ты хуже их. Ты такой же, как Колька, как я, как все ребята… Все люди одинаковые.— И всех будут записывать?— Конечно! — уверенно ответил Левка. — Пошли побыстрее.Сун повеселел.В городе, несмотря на сильную жару, царило большое оживление. Левка заметил, что опять появилось много нарядно одетых людей, которые долгое время где-то скрывались. Встретилось несколько скаутов. На Светланской мелькали яркие платья и маленькие разноцветные зонтики, похожие на медуз. Возле магазина «Кунста и Альбертса» посреди дороги пробежал взвод японских солдат. Впереди взвода трусили два солдата и трубили в длинные трубы с красными кистями.Поминутно встречались чужеземные солдаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64