Брынза, вскинув, наконец, винтовку, стал целиться в Левку. Сун, увидев опасность, грозившую другу, изо всей силы толкнул предателя в спину. Прогремел выстрел, и пуля, подняв облачко пыли, врезалась в землю.Американский солдат хохотал, размахивая курами. Он даже посторонился, уступая Суну дорогу. Сун был уже в воротах, когда цепкие пальцы Брынзы сжали его плечо.В это время Левка бежал по картофельному полю. До его слуха доносился раскатистый смех американца, ругань Брынзы и голос Суна:— Скорей, Левка! Скорей!Левка пробрался через заросли конопли, миновал лужок. Слезы застилали ему глаза. Сейчас, может быть, Суна били и топтали ногами. Может быть, Сун, умирая, шептал: «Эх, Левка, Левка, бросил меня…»И Левка подумал: «А не вернуться ли назад?» Но тут перед Левкой возникло суровое лицо деда, его приказ. Он вспомнил о партизанах, что идут сейчас на соединение с отрядом отца, против которых сейчас расставляются пулеметы, пушки, устраиваются засады. И понял, что его первый долг — выполнить приказ лед а.Левка бежал по болоту, поросшему кустами тальника. Где-то над головой тоненько пропела пуля. Вторая чокнула в лужице возле самых его ног. С пригорка торопливо застучал пулемет. Но Левка бежал и бежал, проваливаясь по колена в воду, падая и снова вскакивая, бежал, не обращая внимания на свистевшие вокруг пули.«Скорей! Скорей!» — подгонял он себя, чувствуя, как жжет в груди.Вот по лицу больно хлестнула ветка.«Лес!» Левка оглянулся: село скрылось за густым кустарником. Он остановился, набрал полную грудь воздуха и снова побежал. Но уже чуть медленнее. ПЛЕННИКИ Деда Коптяя и Колю втолкнули в полутемный сарай. Еще не успела закрыться скрипучая дверь, как на дворе послышалась ругань солдата, лай и визг Рыжика. Видно, пес сражался с кем-то из охраны.— Рыжик, сюда! — позвал Коля.И пес, тяпнув напоследок кого-то за ногу, влетел в полузакрытую дверь.Снова раздалась ругань. В сарай заглянул солдат. Его белесые глазки горели злобой, сивые усы, похожие на зубную щетку, двигались из стороны в сторону. Солдат занес было ногу через порог, но кто-то окликнул его, и он, погрозив кулаком Рыжику, захлопнул дверь и заложил ее на засов.Положив руку Коле на голову, старик спросил:— Ну как, страшно?— Да нет… чего бояться? Подумаешь!.. Дерутся-то они больно… Вот придут наши… дадут им…— Ну-ну! Раз такое дело, давай сядем на сенцо, отдохнем и покурим. — Дед сел на податливый ворох сена и плутовски прищурил глаза: — Солдаты-то табак не отобрали. Карманы обшарили, а табачок-то вот он, — и старик вытащил из-за голенища кисет.Рыжик растянулся у дедовых ног, предварительно лизнув его руку.Коля сел рядом. От ударов прикладом у него сильно болела голова и ныл бок. Но страха он и в самом деле не чувствовал. Ему думалось, что все страшное уже позади, что они с дедом «здорово утерли нос белякам». Да и что могло случиться, когда так хорошо пахло сено! Его, видно, только что привезли с луга, и от него еще шло солнечное тепло, когда на балках под крышей ходили, надувшись, голуби. И главное, дед Коптяй сидел здесь так же спокойно, как в своем зимовье, и как ни в чем не бывало дымил обожженной носогрейкой.— Напиться бы! — сказал Коля, почувствовав вдруг металлический привкус крови во рту и томительную жажду.Дед Коптяй опустил руку с трубкой на колени.— Да, сейчас бы водички из моего родничка. Нет лучше воды на свете!Старик задумался.Коля всем своим существом чувствовал, как от этого большого человека исходит добрая могучая сила. С ним так же легко и ни о чем не надо тревожиться, как и с Левкиным отцом, дедушкой Лукой Лукичом, как с Андреем Богатыревым и Максимом Петровичем.Коля поднялся. Десяти минут было для него вполне достаточно, чтобы прошла усталость, и его уже терзало любопытство. Ему не терпелось поскорее осмотреть сарай, проверить, нет ли где лазейки, да и мало ли чего интересного можно найти в этом большом таинственном помещении!Беглый осмотр стен и пола показал, что о побеге и думать нечего. Стены сарая сложены из бревен, пол — из толстых плах. Единственным слабым местом тюрьмы были двери, но у них стояла бдительная стража.«Посмотрим, что дальше будет!» — решил про себя Коля и принялся за более тщательное исследование углов сарая. В одном из углов он наткнулся на кучу подсолнечных семечек.«С голоду не помрем», — подумал Коля.Еще больше он обрадовался другой находке: за старыми санями лежала пирамида арбузов.Коля принес пару арбузов деду. Дед Коптяй улыбнулся:— Жить теперь можно. Жалко, нож отобрали. Ломай, когда так!Коля ударил арбуз о колено раз-другой и разломил его по трещине на две части.— Спелый, аж засахарился, — он подал половину арбуза деду и с наслаждением погрузил зубы в прокладную мякоть.Вскоре дверь отворилась и в сарай вошла молодая женщина с корзиной. Она кивнула деду и, посмотрев на Колю, поднесла к глазам фартук.— Не плачь, молодка! Не плачь! Что плакать-то? — стал утешать ее дед Коптяй.— Живей! — донесся голос солдата.Рыжик залаял.Женщина набрала корзину арбузов. Выходя из сарая, она кивнула в угол. Коля нашел в углу хлеб и два куска сала.— Добрая душа учительша, — растроганно произнес старик, отламывая хлеб.Коля с аппетитом поел, накормил Рыжика, развалился на сене и сразу уснул.Дед Коптяй почти не притронулся к еде. Он сидел все в одной позе и посасывал носогрейку.Прошло около часа. В сарай вошел ординарец Жирбеша.— Буди мальчишку, просят! — сказал он.Старик не ответил.— Буди, говорю, мальчишку, начальство просит, — повторил солдат.Дед Коптяй словно окаменел.— Ты, старик, покорись. Начальство это любит… Выкинь дурь из головы… Повинись!— Уйди, прихвостень, холуй барский, зашибу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64