Матиш, наблюдавший все это сквозь полуприкрытые веки, ухмыльнулся, облегченно вздохнул и поставил на место взведенный курок своего, спрятанного под плащом, пистолета.
«Слава богу, он не попытался устроить нам какую-нибудь пакость. Просто тихонько ушел. Было бы неприятно, даже как-то гнусно, если бы мне пришлось его пристрелить. Ведь он спас мне жизнь... Наверное, это лучшее, что он мог теперь сделать. Преследовать своих друзей в одной компании с нами, все время борясь с искушением ударить нам в спину и ожидая в любую минуту подобного удара он нас... Пусть сам попытается догнать их. А мы пойдем по его следам, и да поможет нам Бог».

– Постойте, ваша милость! Вам же нельзя! Себя погубите и меня. Пан Цебеш! Да что же это?! – Томас метался вокруг Старика, пытаясь что-то доказать, изменить. Но губы Цебеша были плотно сжаты, а глаза смотрели мимо. Его мысли были далеко – там, в австрийских Альпах, где трое людей каким-то чудом отбились от ночной атаки самых страшных его слуг. В его груди клокотала досада и отчаяние от осознания, что он уже не успевает...
– Ради всего святого, остановитесь, хозяин! Вы же убьете себя этой бесконечной погоней. Магические ритуалы истощают... Вы не сможете...
Цебеш набросил плащ и взял в руки саквояж.
– Нет! – Томас встал в дверном проеме, у него на пути. – Я больше никуда не повезу вас. И не пущу никуда, пока вы не излечитесь от ран. Я же вижу, что с вами что-то...
Старик раздраженно оттолкнул загораживающего проход слугу и, вытерев о плащ окровавленный стилет, двинулся дальше. Лошади в его двуколке не были запряжены, и он, выйдя из конюшни, двинулся вперед по пыльной дороге. Пешком. Широким, уверенным шагом, устремив свой взор вперед – к синеющим на горизонте альпийским вершинам.

Привыкший шагать против ветра,
Давно поседевший от бед,
Нашедший к вопросам ответы,
Успевший устать от побед,
Понявший, что вера с надеждой
Сильней, чем каленый клинок,
Одетый в святые одежды
Герой и почти что пророк.
Шагающий твердо и смело
По душам заблудших людей,
Бросающий бренное тело
На пламень нетленных идей –
Ты веришь, что знаешь, как надо,
И знаешь, как быть не должно.
Сметая любые преграды –
К тому, что тебе суждено...

Что-то темное двигалось ему навстречу. Карета. Кучер пронзительно свистел и нахлестывал лошадей.
Цебеш не сошел с дороги и даже не замедлил шага. Он просто поднял вверх правую руку, сжимавшую посох, продолжая шагать навстречу летящему на него экипажу. Испуганно заржав, лошади остановились прямо перед ним. Проходя, Старик ласково похлопал породистых животных по крупам.
– Мне нужна карета.
Вместо ответа кучер упер ему в лоб дуло пистоля.
– Что там еще, Жакоб? – донесся раздраженный бас из экипажа.
Но кучер ничего не успел ответить. Обхватив за запястье руку, сжимавшую направленный на него пистоль, Цебеш с силой дернул. Что-то хрустнуло, и кучер, вылетев с козел, рухнул головой вперед, на дорогу.
– Да что тут, черт побери, происходит? – Из распахнувшейся двери кареты вылез крупный мужчина в широкополой шляпе. – Именем императора, я...
Самым кончиком посоха в переносицу – и еще одно тело упало под ноги Старого Ходока. Цебеш заглянул в карету: больше никого. Он захлопнул дверцу, забрался на место кучера и, развернув лошадей, погнал их на юг.

Ведь крепче брони защищает
Идущего в бой за мечту
Надежда, что в сердце пылает,
И вера в свою правоту.
Затупятся острые стрелы,
Бессильны и пламя, и лед
Пред тем, кто отчаянно-смело
Себя за мечту отдает!

Цебеш спешил, и уже ничто не могло его остановить.

О ярость последнего боя,
Когда все мосты сожжены,
Когда от борца и героя
Лишь шаг до слуги Сатаны –
Ты даже в преддверии Ада,
В кровавом угаре войны
Все шепчешь, что знаешь, как надо,
Спасаясь от чувства вины...


Глава 22

Кардинал Джеронимо Ари, сжав кулаки, шагал через центральную площадь Зальцбурга. Торопливо семенили следом прелаты, неся в руках чадящие факелы.
Заполошно метался и грозно рычал на подчиненных капитан архиепископских гвардейцев, и те, схватив алебарды наперевес, спешили кого-то ловить, что-то оцеплять... Все двигались, суетились, пытаясь разогнать или хотя бы скрыть поселившийся в душе страх.
Альбрехт Валленштейн стоял у входа в архиепископские апартаменты, окруженный своими железнобокими рейтарами. Оставшийся в неведении относительно произошедшего в храме, уверенный, что церемония была затеяна ради него, и не понимающий, что же могло сорваться и так всех переполошить, генерал прятал раздражение под маской презрительного безразличия, то и дело вполголоса бросая лейтенанту своей немногочисленной гвардии едкие замечания по поводу организаторских талантов кардинала Джеронимо, зальцбургского архиепископа и всей католической церкви в целом.
Хохот рейтаров, оценивших по достоинству очередную шутку Валленштейна, заставил Великого Инквизитора нервно вздрогнуть. Его глаза сверкнули в факельном свете красным огнем. Виновные – вот кто был ему нужен. Виновные в том, что оказались порваны меха и расстроен механизм органа, что пропал из охраняемой комнаты предназначенный для жертвы младенец, что внезапный сквозняк нарушил атмосферу предстоящего ритуала...
– Ваше превосходительство, я приношу свои извинения, но в силу ряда причин обряд... отложен, – выдавил из себя Джеронимо, остановившись перед генералом. – Виновные понесут за это наказание. А вам придется немного подождать... Располагайтесь в отведенных вам апартаментах. Я распоряжусь, чтобы вы ни в чем не испытывали нужды. Мы не отказываемся от проведения ритуала, и как только все будет готово.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111