Объясню свою мысль. Как только я попал на этот остров, как только увидел дочь Сонье, я интуитивно — чисто интуитивно, и я говорил об этом месье Норрею,— почувствовал, что она, осознанно или бессознательно, находится в центре событий. Я начал приглядываться к людям, которые ее окружают, и, конечно, в первую очередь к ее отцу. Я вспомнил деталь, на которую только что сослался, волнение Сонье, когда упал будильник, деталь, о которой мне рассказал месье Норрей, не придавая ей особого значения, поскольку он приписал это волнение страху. Я встретился с вами и рассказал о Сонье. Мы пришли к заключению, что его можно подозревать как человека, близкого к Сюрло, которого мы уже заподозрили из-за обмана. Я попросил вас позвонить в службу прослушивания и занести мне стенограммы разговоров с «Пти-Лидо», телефон которого мы контролировали. Я наугад просмотрел стенограммы и заметил вот что: все, кто звонил сегодня Сонье с десяти до двенадцати, не могли его застать. Сонье не было дома. А мы сегодня утром ломали себе голову, отчего Сюрло приехал на площадь Бастилии на полчаса раньше, чем ему предписывалось в повестке, и почему, выйдя из комиссариата, он еще полчаса ждал, вместо того, чтобы сесть в автобус в одиннадцать тридцать. Очень просто: Сонье и Сюрло оба ехали в Париж, но в разных автобусах. Сонье приехал позже Сюр-
ло; с какой-то точки площади Бастилии или улицы Рокетт он, как и мы, видел, как Сюрло входил в комиссариат полиции и как он оттуда выходил. После этого, успокоившись, он вернулся домой автобусом, который отходит из Парижа в одиннадцать тридцать. Сюрло приехал следующим рейсом. Придя к такому выводу, я сразу же позвонил вам и сообщил, что посылаю еще трех своих сотрудников для наблюдения на острове, особенно за «Пти-Лидо», и что этой ночью собираюсь арестовать двоих преступников. Тогда я еще не был уверен, что Сонье убийца, но я был уверен, что он замешан в этом деле. Окончательно обо всем я догадался после того, что мне рассказал месье Норрей. Пьер Бертрикс снова махнул рукой в мою сторону:
— Месье Норрей со своей стороны вел расследование, без колебаний идя на риск. В этот вечер ему удалось обмануть Сюрло, который вышел на его след, но также и моего сотрудника, который должен был заботиться о его безопасности и уже совсем запутался. Месье Норрей вернулся сюда и сумел пробраться в дом, но его заметили: Сюрло вернулся раньше и поджидал его возле трактира. Милый мой месье Норрей, это Сюрло, пока Сонье разговаривал наверху с припозднившимися клиентами, повернул перед вашим носом ключ в двери туалетной комнаты, замкнув вас в мышеловке, в которую вы неосторожно угодили. Освободившись, Сонье поспешил заняться вами. Счастье, что ваша искренность его убедила, во всяком случае, он решил подождать. Если бы он мог допустить мысль, что вы меньше интересуетесь его дочерью, чем обнаружением преступника, я бы и гроша ломаного не дал за вашу жизнь.
Я почувствовал, что краснею. Но во взгляде Бертрикса не было и намека на иронию, осуждение или недоброжелательность.
— Что же касается Маргла, то здесь мне помогли две подробности. Помните, как мы вместе с вами ходили в бунгало Стефана Бореля?
— Да.
— Я включил радио, и мы услышали каталонскую певицу. Так вот, я ходил туда снова сегодня вечером. Снова включал приемник. Это — американский приемник. Стрелка была на той же отметке, но на этот раз говорили на русском языке. В первый раз мы слышали передачу московского радио на испанском языке. Я насторожился. Вспомнил, где учился Маргла. Сопоставил с другим обстоятельством, которое открыл сегодня после обеда. Речь идет о том, что до того, как встретиться с вами, я побывал на кретейском кладбище. На могиле Бореля. Там были свежие цветы. Кто мог их положить? Ведь не его же племянник-летчик, который не спешил дать о себе знать. Кстати, комиссар, хочу вам сказать, что о племяннике вы больше не услышите. Племянником была Лидия Сонье. Письмо послала она. Она же оплатила похороны Маргла. Только что она сама мне об этом сказала.
Пьер Бертрикс на минуту умолк.
— Судьба очень капризна. Преступления Сонье поставили его дочь в неудобное положение. Первые преступления ее напугали. Она боялась, что полиция, проводя расследование на острове, может среди других жителей прийти с расспросами и к тому, кто назвал себя Стефаном Борелем. Борель-Маргла должен был бы назвать свою настоящую фамилию, давать объяснения. Лидия Сонье боялась еще и поэтому, что фальшивая фамилия, конечно же, вызвала бы подозрения у тех, кто разыскивал убийцу. Короче говоря, она боялась, что план, придуманный Маргла для сближения с ней, мог в конце концов привести к тому, что его заподозрили бы в убийстве. Вот почему (здесь Пьер Бертрикс посмотрел на меня) она решилась на отчаянный шаг, попытавшись укрыть Маргла от любознательной полиции. Конечно, она не могла знать, что ее собственный отец уже наметил несчастного не только как жертву, но и как алиби. Только узнав о том, что убийца — ее отец, Лидия оказалась в двусмысленном положении, о котором я только что говорил: чтобы защитить память того, кто ее любил, она должна была бы донести на отца. Какое-то время она, правда, думала, что освободилась от этой трагической дилеммы: когда мы имитировали нападение на месье Норрея, она поверила выдумке, поверила, что убийцей может быть и не ее отец. Но заблуждение было недолгим.
— Вы думаете, она хочет сделать заявление? — спросил комиссар.
— Да. Именно для того, чтобы обелить память Пьера Маргла, которого долгое время подозревали в ужасных преступлениях. Понятно, что разоблачение настоящего преступника снимает обвинение с Пьера Маргла, и я знаю, что вы постараетесь как можно скорее и надлежащим образом донести этот факт до сведения общественности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61