Лидия не могла быть замешана в этом ужасе. Пьер Бертрикс отвернулся в сторону.
— Обратите внимание,— продолжал он,— что все это никуда нас не приводит. (Я перевел дух). Собственно говоря, мы не узнали ничего нового по сравнению с тем, что уже было известно. Обвинения против Пьера Маргла приобретают некоторую материальность, вот и все. Скверно другое — практически невозможно восстановить распорядок дня Пьера Маргла. Нет ничего более сложного, чем определить во времени и пространстве местонахождение господина, «разъезжающего по своим делам». Пьер Маргла отсутствовал по полдня, два дня, три дня кряду. Установлено, что он встречался с торговцами марок, другими
маклерами. Нам, наверное, не хватило бы недель, чтобы ответить на вопрос: «Где находился Пьер Маргла в те минуты, когда были совершены преступления?» Короче говоря, наша задача была бы неразрешимой, если бы не полная уверенность в том, что у Маргла, как вероятного убийцы, на Тополином острове были сообщники...
— Откуда такая уверенность?
— Да что вы — это же ясно как день! Кто еще мог послать анонимное письмо, разоблачающее Маргла, кроме того человека, который знал о его преступлениях? Во-вторых: кто-то должен был сообщить ему о существовании припрятанных денег и об образе жизни его будущих жертв — точнее, о времени, когда их наверняка можно было застать дома. Именно поэтому я попросил бы вас кое-что вспомнить: часто ли принимала у себя соседей ваша хозяйка? Поддерживала ли она с кем-нибудь особенно близкие отношения?
Я молчал. Нет, об отношениях вдовы Шарло с соседями я не мог вспомнить ничего определенного просто потому, что никогда этим не интересовался. Показывая всем своим видом, что углубился в воспоминания, я лихорадочно пытался хоть как-то привести в порядок ужасную путаницу моих мыслей, преодолеть тревогу, которая уже наверняка отпечаталась у меня на лице. Лидия — сообщница, возможно ли это? И, если так, то почему тогда она послала анонимное письмо? А если автор письма кто-то другой, то в какой же адский переплет она оказалась втянутой? Нет, я не могу произнести ее имя. Пускай все идет своим чередом...
— Честное слово, нет,— ответил я наконец,— моя память мне ничего не подсказывает, я никогда ничего не замечал. Я возвращался домой и уходил из дому, не задерживаясь... Боюсь, что пользы от меня вам будет мало...
— Я сейчас постараюсь убедить вас в обратном. Ничего удивительного в том, что вы не тратили времени на наблюдение за связями вашей хозяйки. Вот если бы она была хорошенькой девушкой... Но ближе к делу. Картина, открывшаяся нам, безрадостна — спящие джунгли. Когда успокоится волнение, всколыхнувшее Тополиный остров в связи с преступлениями, там еще долго ничто не изменится. Сообщник или сообщники Маргла не настолько глупы, чтобы сразу же выдать себя. Через несколько месяцев, а может, и лет, тот или те, кто разбогател на этом деле, тихонько уладят все таким образом, чтобы наконец воспользоваться награбленным. Но даже это движение трудно будет уловить именно из-за «внезаконного» характера существования части жителей...
Я внутренне содрогнулся, представив себе, какие выводы сделал бы Пьер Бертрикс из посещения Лидией дипломатической миссии Канады. Бертрикс говорил так, как будто предчувствовал тайну по имени «Лидия».
— Но ждать мы не можем,— продолжал он.— В этих спящих джунглях мы взорвем одну или, если будет нужно, несколько громких хлопушек. Именно вам выпадает бросить первую.
— Мне?
— Да. Вот письмо, которое вы получите завтра утром.
Я взял письмо. Это была половинка белого листа, очень похожего на то анонимное письмо, которое показывал мне комиссар, с текстом, написанным такими же большими буквами:
«Берегись, серия еще не закончена. Скоро твой черед. Убирайся отсюда, пока не поздно, и позаботься о своей смазливой мордашке!»
— Прошу простить, что обращаюсь к вам в таких выражениях,— улыбнулся Бертрикс,— но все должно быть правдоподобным, не так ли? Впрочем, это мелочи. Для нас важно, чтобы вы получили это любовное послание по почте и сразу же отправились с ним к комиссару Кретея. Не волнуйтесь, он предупрежден. Но вы все же пойдете к нему, попросите приема и заявите, что получили письмо с угрозами, как будто не знаете, откуда оно.
Я вернул письмо Бертриксу.
— Не понимаю, к чему это приведет.
Детектив высыпал пепел из трубки в большую стеклянную пепельницу:
— Это совсем просто, дорогой месье Норрей. Речь о том, чтобы снова начать следствие. А чтобы его начать, требуется основание...
— Но почему сейчас следствие должно завершиться успешнее, чем в первый раз? Почему люди должны быть более разговорчивыми?.. Ох, простите, я не подумал, что теперь этим будете заниматься...
— Нет,— сказал Бертрикс, улыбаясь,— совсем не потому, что я надеюсь работать лучше, чем полицейские, в тех же условиях. Говоря о хлопушке, которую нужно бросить в спящие джунгли, я говорю именно то, что хочу сказать. Поставьте себя на место одного или нескольких сообщников Маргла. Они слышат разговоры об анонимном письме, о возможности нового преступления: «Что это значит? Что происходит?» Если их несколько, они начнут подозревать друг друга, не в состоянии что-либо понять; так или иначе, они будут сбиты с толку, а значит и встревожены.
— Они могут догадаться, что все это — полицейские штучки.
— И такое может быть. Тогда они поймут, что полиция не такая уж бездеятельная, как они думали; они могут испугаться, что-то натворить. У нас с вами одна задача: нужно, чтобы что-то произошло. Если первая хлопушка не подействует, мы бросим вторую.
— Но.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61