Я ошеломлен этим известием, но, к сожалению, не имею возможности приехать, чтобы отдать последний долг покойному дядюшке. Пребывая в настоящее время в распоряжении центра «Ридинг», я должен через час вылететь в Англию после краткосрочного отпуска. Я позволю себе побеспокоить вас во время моего следующего приезда в Париж с целью уладить все дела покойного. А пока что прошу вас принять прилагав-
мый к этому денежный перевод на двадцать тысяч франков, чтобы обеспечить моему дяде приличные похороны и временное место погребения. Примите, господин Комиссар, искренние изъявления моего глубочайшего почтения. Луи Борель, капитан авиации».
— Полюбуйтесь восхитительной непринужденностью молодого поколения,— обратился ко мне комиссар, забирая письмо.— Вы действительно думаете, что этот молодой человек... Простите, вы, наверное, одного с ним возраста, и я, конечно, не прав, осуждая все поколение.
В кабинете комиссара висели старинные гравюры, на камине стояли красивые часы. Этот чиновник, наверное, читал стихи, если не писал их сам.
— Ничего, господин комиссар, я чувствую себя ответственным лишь за себя самого.
Комиссар сокрушенно покачал головой:
— Вы действительно думаете, что этот молодой человек не мог продлить свой отпуск? На мой взгляд, причина для такой отсрочки более чем уважительная и, что касается меня, я снабдил бы его всеми необходимыми документами. Но нет. Месье изволит прислать двадцать тысяч франков и сообщить: «Я как-нибудь заеду». А меня, за кого принимает меня этот капитан? За нотариуса или служащего похоронного бюро?
— Прислать двадцать тысяч франков — это красивый поступок по отношению к ограбленному дяде,— заметил я.— С первых слов письма у меня сложилось впечатление, что этот племянник спешит потребовать наследство. И все же, что вы намерены делать?
— А что мне остается делать? Именно то, о чем просит этот летчик. Получив двадцать тысяч франков, я не могу допустить, чтобы покойного похоронили, как нищего. Конечно, это обязательство чисто морального плана, ибо с точки зрения административной... Но, впрочем, не будем усложнять. Перед лицом судьбы следует быть более терпимыми. Все похороны состоятся завтра, в субботу. Если бы я мог похоронить и это дело вместе с покойниками!
— Ничего нового со вчерашнего дня, господин комиссар? Я имею в виду расследования.
— Мне кажется, что вы, месье, ознакомлены с ходом расследования лучше, чем я.
Несмотря на мягкие и немного старомодные манеры, комиссар был не лишен некоторой властности. Всякий раз, когда он уже почти казался мне смешным, удачный намек, хитроватый проблеск в глазах заставляли меня изменить свое мнение.
— Я не полицейский,— ответил я,— к тому же впервые занимаюсь подобным репортажем. Что касается следователей, то они рассказывают мне лишь то, что хотят рассказать...
— Для понимающего достаточно и немногого,— заметил комиссар, снимая очки, чтобы протереть их.— Вы, наверное, заметили, как и я, что расследование не продвинулось не на йоту, что наши шансы на успех очень незначительны, чтобы не сказать ничтожны. Поразмыслите. Примите к сведению среду, в которой были совершены преступления, не забудьте также о географических и социальных особенностях Тополиного острова, где вы имеете удовольствие проживать. Одно из двух: или убийце удалось убежать, и в этом случае мы не знаем, в каком направлении его искать, или же преступник один из жителей острова, и нам придется вести расследование по каждому из них в течение многих недель...
— Подобная дилемма возникает в каждом уголовном деле,— заметил я.— Не думаю, чтобы она могла заранее смутить полицейского.
— Она не была столь сложной в те благословенные времена, когда мы еще не стояли перед лицом социального хаоса. Уголовные преступники были известны наперечет, заклейменные своим прошлым или преданные своими же сообщниками, если еще не попались по неосторожности, шумно транжиря преступную добычу. Что касается бытовых преступлений, то там в девяти случаях из десяти путеводной нитью являлся корыстный интерес. Сейчас — ничего подобного. Я уже говорил вашим коллегам, что половина жителей Тополиного острова живет даже не вне закона, а в приятной независимости от него. Посмотрите на первую жертву; внешне добропорядочная коммерсантка на поверку оказывается миллионершей черного рынка. Вторая, ваша квартирная хозяйка — вы сами не знали, что ее обогащает подпольная спекуляция. Третий — дядя нашего летчика, и я ничуть не преувеличу, если скажу, что если бы этот несчастный не погиб, из него самого мог бы получиться превосходный убийца. Стефан Борель, агент по продаже недвижимости, проживающий на Дороге Пристани со времен своей демобилизации. Держу пари, что если бы я затребовал у налогового инспектора его последнюю декларацию о доходах (при условии, что он ее вообще составлял), то увидел бы там ничтожную сумму. Убийца, опустошивший ящики его стола, собирал сведения не в налоговом управлении. И я повторяю, таких на вашем острове несколько сот. Вот и попробуйте обследовать эти джунгли! Конечно, мы сделаем все, что в наших силах. Но я не скрываю от вас, что, по моему мнению, большой надежды нет. Полагаю, вам не нужно напоминать, что эти пессимистические размышления не предназначены для распространения. Я излагаю их вам, так как вы производите на меня впечатление порядочного человека, причем заметьте, я вкладываю в это слово то значение, которое оно имело в лучшие времена...
Существуют ли занятия, которые засушивают человека, вместо того, чтобы его обогащать? Возможно, скептицизм комиссара казался мне проявлением слабости из-за разницы в возрасте или темпераменте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61