— Ну, ну, выкладывайте!
Монстр знал все, а если не все, то, как минимум, основные события ночи. Не очень мне доверяя, он, не знаю уж через какого посредника, вышел на секретаря комиссара полиции Кретея, который держал его в курсе событий и рассказал ему то, что видел...
— Прекрасный материал, дорогой Норрей!
— Нет. Вас это не касается, месье. Не могли бы вы меня выслушать у себя в кабинете?
Мы прошли в его кабинет. Теперь я рассказал, как все происходило на самом деле. А что мне оставалось делать? Когда я назвал Бертрикса, Комб вынул сигару изо рта.
— Так это он втянул вас в это дело? А кому пришла в голову мысль... фальсифицировать преступление?
— Да. Мне тяжело было не согласиться. Я сам пошел к нему. Комб смотрел на меня так, будто перед ним был сфинкс или произведение художника-кубиста.
— Ну и чудак же вы, месье Норрей. Странно, почему вы так близко восприняли эту историю.
Я был рад, что он хотя бы не подумал, что я ввязался во все это исключительно из любви к сенсационным репортажам. Комб покачал головой, рассматривая свою сигару:
— Бертрикс подвергал вас большой опасности.
— Мне кажется, вы меньше волновались, когда думали, что я действительно получил письмо с угрозой,— заметил я.
— Да, меньше. Видиге ли, нехорошо по собственной воле путаться в ногах у гангстеров. Я убежден, что вы имеете дело с бандой...
— Вы больше не думаете, что это садист?
— Нет. Это банда, и члены ее не отступают ни перед чем. Вы пытаетесь спутать им карты, и они постараются вас не упустить. В конце концов...
Комб вздохнул.
— ...Понятно, что мы не можем ничего об этом дать в газете. Вопрос закрыт, не будем больше обсуждать. Но вся эта история, должна же она когда-нибудь закончиться?
— Надеюсь. Бертрикс говорит, что понадобится меньше двух недель.
— Вот-вот. И слов на ветер он не бросает. Удивляюсь, как он вообще приобщил вас к своему расследованию. Заметьте, кстати, что мне это приятно. Но это еще не все, мой милый Норрей. Когда наста-
нет развязка, вы будете в первых рядах зрителей. Могу ли я на вас рассчитывать?
— Конечно, ведь я вам уже пообещал. Я подпишусь псевдонимом, но репортаж вы будете иметь.
Комб протянул мне на прощание руку:
— Ну вот и прекрасно. А вы со своей стороны рассчитывайте на меня. Я распоряжусь, чтобы вам не помешали.
О «небольшом авансе» он больше не заикался, очевидно, решил, что это ни к чему. На том мы и расстались, и те, кто читал в газетах мой репортаж (поданный от третьего лица, поскольку тогда я еще не решился до конца рассказать все. связанное с Лидией), смогли убедиться, что я сдержал слово.
Возвращаюсь к своему желанию немного поразмяться.
Кроме службы в армии, я никогда не прекращал тренировок трижды в неделю в физкультурном зале. В этом нет ничего сверхесте-ственного, и я вспомнил об этом для того, чтобы объяснить, почему в тот вторник, как и обычно, во второй половине дня поехал в Академию Бланки, на улицу Предместья Сен-Дени. Это совсем непохоже на клуб миллиардеров. Не случайно, когда я пришел, Рафаэль Бланки — думаю, фамилия эта вам небезызвестна: «Рафа», король «крюка» левой, экс-чемпион Европы в среднем весе; но спортивная слава так быстротечна! — «Рафа» как раз пришивал хромовые подошвы к паре сандалий.
— Обождите,— сказал он мне,— вы не ошиблись временем? Группа, которая тренируется в пятнадцать тридцать, прийдет, как всегда, в шестнадцать.
— Все правильно,— ответил я,— я специально пришел раньше, чтобы потренироваться в пустом зале. Да, месье Бланки, я хотел бы немного восстановить спортивную форму.
Рафа оставил подошву и шило.
— Что я слышу?
Нужно сказать, что если бы я пошел тем путем, на который меня направлял Рафаэль Бланки, я брал бы ручку лишь для того, чтобы подписывать контракты, предварительно согласованные с моим менеджером. Правда, лицо у меня было бы несколько помятое, и вместо того, чтобы сидеть среди зрителей ниже ринга, я выступал бы на этом самом ринге в трусиках, с боксерскими перчатками на руках. Не думаю, что смог бы пойти так далеко, как обещал мне Рафа, так как не имею, и хорошо это чувствую, той физической выносливости, которая необходима чемпионам, зато у меня есть неприятная тенденция слишком много размышлять. Короче говоря, отказавшись от такой прекрасной карьеры, я потом продолжал время от времени тренироваться, с большим или меньшим усердием наступать и защищаться, «качать маятник», как говорит Бланки. Между прочим, Бланки никогда
не отказывался от мысли наставить меня на путь истинный, несмотря на то, что начинать карьеру «профи» мне явно не улыбалось.
— Как для любителя, защищаетесь вы отлично,— хвалил он меня.— Я отшлифую вашу технику и подготовлю к чемпионату начинающих...
Самому мне мысль об участии в чемпионате начинающих казалась все более смешной. Но не таков был Бланки, чтобы отступаться.
— Идите быстро разденьтесь и поскачите пока со скакалкой,— распорядился он, сейчас я вами займусь.
В глубине зала какой-то посетитель со знанием дела тузил «грушу». В подвале, где была расположена раздевалка, заканчивала одеваться предыдущая группа. Никого из них я не знал. Я надел спортивный костюм, поднялся в зал и начал прыгать через скакалку перед зеркалом. Бланки готовил боксерские перчатки.
— Если ваша «дыхалка» в порядке, вам не составит труда восстановить навыки, месье Норрей.
Рафа, который называл меня «Норманденком», пока я пробовал различные профессии, а он надеялся сделать из меня настоящего боксера, начал называть меня «месье Норреем» с тех пор, как я стал журналистом. Престиж литературного творчества во Франции, что поделаешь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61