Несколько секунд ее рука вырывалась, потом подчинилась, осталась в моей. Лидия отвернулась:
— Пойдем.
Земля уже затвердела, деревья стояли обнаженные. Мне вспомнился Сент-Игнас-де-Манд.
— Как же плохо вы меня знаете, если говорите о кокетстве. Да во мне не больше кокетства, чем в камне или рыбе!
Рука, которую я держал, не была ни камнем, ни рыбой. Но все же мне необходимо было прояснить все до конца, добраться до самой сердцевины нашей тайны.
— Вы еще не забыли, о чем просили меня в тот вечер?.. В тот страшный вечер...— с усилием произнес я.— Я выполнил вашу просьбу и передал вам ключи. Более того, по одному вашему слову я готов был сделать все, что угодно. Даже сейчас... Но речь идет о той ночи. Правда, на какое-то время я забрал ключи и помчался домой, чтобы убедиться, что тот человек... Но не уходите же, Лидия, выслушайте меня: ведь даже если бы я застал у себя дома человека с залитыми кровью руками, я бы смолчал и принес вам свои ключи обратно, клянусь, ни о чем вас не спрашивая...
— И тем не менее вы не могли удержаться от того, чтобы проверить все самому.
— Вы правы. Любопытство и недоверчивость — не самые лучшие качества. Но, как известно из истории человечества, они всегда наказываются слишком сурово. Жена Лота обернулась на Содом и была превращена в соляной столп...
— Орфей хотел убедиться, крепко ли он держит руку Эвридики, и потерял Эвридику.
— Неужели я тоже... Но черт побери, Лидия, где вы слышали легенду об Орфее?
Я сразу же пожалел о грубости своего вопроса.
— Допустим, по радио,— пожала плечами Лидия.— Так или иначе, пусть это и впредь не мешает вам считать меня идиоткой...
На какое-то мгновение я остолбенел, онемел. В то же время я ни на мгновение не забывал о своей цели.
— Простите меня,— продолжал я,— не моя вина, что я так плохо вас знаю. Но все же скажите: я наказан за недоверие к вам?
— Нет. Я ничего против вас не имею.
— Однако, вы уже не такая со мной, как раньше.
— Почему «с вами»? Если бы вы меньше занимались своей собственной персоной, вы бы заметили, что я сама уже не такая как раньше.
Сколько могло быть ей лет? Не больше двадцати. Однако психологическая глубина ее чувств несомненно превосходила мою в сто раз. На моей стороне однако было природное упрямство. Я настаивал на своем:
— Значит, что-то все-таки случилось? Молчание.
— Послушайте, Лидия... Ваше право не отвечать, не говорить мне, почему вы уже не такая. Но и в дальнейшем смотреть на меня, как на вещь, смотреть и не видеть, вы больше не имеете права. Вы не имеете его с того вечера, когда вы попросили меня... когда вы мне сказали: «Я подумала, что вас я могу просить об этом». Такое не говорят первому встречному...
И тут мою душу тронули дрожащие нотки в голосе девушки:
— Целовать себя тоже не позволяют первому встречному. Свою руку не оставляют в руке первого встречного. Сейчас я иду за руку с вами, как ваша любовница или невеста, но, кажется, это мало для вас значит. Для меня же это значит очень много.
— Лидия!
— Нет, идем дальше. Вот видите, мы подходим к большому бассейну. Мы обойдем его вместе, а потом разойдемся в разные стороны. Сейчас мне нужно идти... туда, куда я должна идти.
Я заставил Лидию остановиться, я держал ее за оба локтя.
— Послушайте, мы не можем расстаться просто так. Нам нельзя больше расходиться в разные стороны. Вы прекрасно знаете, что можете распоряжаться мной, как вам заблагорассудится: скажите, что нужно сделать, чтобы помочь вам. Лидия, прошу вас, скажите...
Она отвернулась и потянула меня дальше.
— Вы ничего не можете для меня сделать. Никто ничего не может для меня сделать.
— Не бывает таких положений, когда можно отказаться от протянутой вам руки влюбленного мужчины! — закричал я.
— Нет, такие положения существуют. И именно в таком положении я сейчас нахожусь. Что вам нужно еще от меня услышать?
В морозном воздухе голос Лидии звенел на драматической ноте. Над Сеной кричали чайки. Лидия положила руку мне на плечо, и я заметил, как смягчилось выражение ее лица.
— Дорогой Робер Норрей... Если бы я могла просить кого-нибудь о помощи, я бы обратилась только к вам. В этом я вам клянусь. А теперь прощайте.
Она быстро поцеловала меня в щеку, как маленькая девочка. И пошла от меня прочь. Я догнал ее, схватил за руку.
— Лидия, в котором часу вы возвращаетесь домой?
— Еще не знаю. Вечером.
— Пообедайте со мной в Париже, и мы вернемся вместе. Прошу вас, не отказывайтесь... Лидия...
Она смотрела на меня и грустно улыбалась. Ветер разделял ей волосы на затылке, швырял вперед, закрывал ими лицо.
— Это безумие,— сказала она.— Но будь что будет! Я согласна.
— Обычно я освобождаюсь около восьми часов, но сегодня постараюсь уйти пораньше. Вы сможете быть в восемь в баре Сентра, в начале бульвара Малерб, справа? Я знаю маленький ресторанчик на улице Анжу...
— В баре Сентра? Не слишком ли это для меня шикарно?
— Вы сами не знаете, что говорите, Лидия, нет девушки шикарнее вас. Я буду там в восемь, обещаю вам. Вы ведь придете, правда?
— Да, до вечера.
Она ушла. Потом обернулась, чтобы помахать мне рукой. Она плыла по площади Согласия, как корабль на морском просторе. А я стоял, привязанный к своему берегу, и уже отгонял одолевавшие меня мысли, потому что не хотел думать ни о чем, кроме этого, такого желанного силуэта... «Сумасшедший!», шептал мой внутренний голос. Но был ли я сумасшедшим? Едва только бежевое пальто Лидии исчезло за деревьями Кур-ла-Рэн, передо мной в ослепительном свете возникла единственная цель — «знать». Я достиг той точки, в которой моя жизнь соединялась с другой жизнью, и речь уже не шла о флирте или романе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61