– Дэвид, а где твоя жена?– Думаю, ездит по магазинам.– Ах, значит, ты думаешь?– Да, по магазинам. Я сказал Пьеру, чтобы ехал помедленнее.– Ты безнадежный кретин, Дэвид, – заключил Молдовски.Дилбек сел и прикрыл наготу полотенцем.– А что мне теперь следует делать, Малкольм? Черт побери, ты совсем как моя матушка.Оба услышали, как в ванной на другом конце холла полилась вода.– Это что еще за штучка? – спросил Молдовски, дернув подбородком в сторону этих звуков.– Я и сам пока толком не знаю. Да какая, в сущности, разница? Она не имеет ни малейшего понятия, кто я такой. Она только что переехала к нам из Лондона.– Ну-ну, – полуиронически, полусердито отозвался Молдовски.– Да что с тобой такое сегодня? – жалобно проговорил конгрессмен.– Сахарный билль, Дэви. Твои коллеги показывают характер, так что мои клиенты очень обеспокоены. Они хотят знать, на ту ли лошадь они поставили.– Не волнуйся, все в порядке, – махнул рукой Дилбек. – Сегодня вечером я развлекаю молодого Кристофера.«Не волнуйся, все в порядке!», – мысленно передразнил его Молдовски. Там, в больнице, валяется тот парень с разбитой головой, чокнутый очкарик-шантажист готов раззвонить обо всем в газетах, а у этого идиота в ванне плавает очередная шлюха.– Ты говорил с судьей? – спросил он.Дилбек кивнул.– Да, мы обедали вместе.– Ну, и?..– Он поблагодарил меня за то, что я проявляю интерес к его карьере. Ему, как ты и говорил, очень хочется выйти на федеральный уровень. – Дилбек встал, поправил полотенце и с тоской взглянул туда, откуда доносился шум льющейся воды.– А что насчет дела «Грант против Гранта»? – не отступал Молдовски.– О, мы говорили об этом. – Дилбек принялся ходить по комнате, стараясь держаться с наветренной стороны от одеколона Молди. – Судья – человек весьма религиозный. Или, по крайней мере, старается казаться таковым.– Наверняка новообращенный.– Да. Он убежден, что принял правильное решение относительно присуждения опеки. По-моему, у него есть какой-то личный интерес, чтобы все обстояло именно так, а не иначе.– Это похоже на правду, – заметил Молдовски.– Он сказал, что мать девочки – проститутка. Это правда, Малкольм?– Понятия не имею.– По-моему, ты что-то знаешь, но не говоришь мне.– Есть очень много такого, чего я не говорю тебе, Дэвид.– Ты же знаешь, когда речь заходит о проститутках... Это мое слабое место.– Даже и думать не смей. – Молдовски ничего не собирался говорить Дилбеку: чем меньше ему известно, тем лучше. – Ну, так чем у вас там кончилось? Что-сказал судья?– Он не нуждается во мне, Малкольм. Он играет в гольф с каким-то сенатором, чтоб ему пусто было...Молдовски выругался сквозь зубы.– ... из Комитета по судебным делам, – продолжал Дилбек. – В общем, мы ему не нужны, вот и все.– То есть он не станет улаживать это дело, даже в качестве личного одолжения, – резюмировал Молдовски.– Эта женщина – неприкаянная грешница, она не способна должным образом воспитывать ребенка. Вот что он сказал мне – дословно, Малкольм. Плюс к тому на каждом шагу цитировал Библию.– Плохо дело.– Да, – подтвердил Дилбек. – В общем-то, этот обед ничего не дал.Молдовски размышлял, постукивая друг об друга костяшками согнутых пальцев.– Так... А если положить ему на лапу пачку наличных? Возьмет? Как тебе показалось?– Это против его принципов, – покачал головой Дилбек. – Но, насколько я понял, леди сама могла бы решить свой вопрос...На шее Молдовски вздулась вена, и стало видно, как в ней пульсирует кровь.– Погоди, погоди. Я правильно понял тебя – она получит опеку над ребенком лишь в том случае, если ляжет под судью?– Он сказал, что готов обдумать этот вариант.Молдовски вздохнул.– Знаешь, что я тебе скажу, Дэвид? Ты просто король дипломатии. Правительству следовало послать тебя на переговоры по стратегическому вооружению. – Он принялся шагать по комнате. – Кто он вообще такой, этот вонючий судья? Библию, видите ли, цитирует! Такому больше подошла бы «Кама Сутра»!– Малкольм, – окликнул его конгрессмен, – что же все-таки нам делать?Подойдя к нему вплотную и глядя глаза в глаза, Молдовски взял его за локти (до плеч дотянуться ему не удалось).– Киллиан не пойдет на это, – сказал он. – И она не пойдет. Черт тебя побери, Дэви, я не всегда бываю в ладах с моралью, но и я бы не пошел на это. Мне много приходилось выслушивать всяких мерзостей, но такое – в первый раз.Концентрация паров одеколона вокруг Молди была так высока, что у конгрессмена заслезились глаза.– Судья не возьмет денег, Малкольм, – пробормотал он, тщетно пытаясь высвободиться. – Я пробовал.– Тогда дело действительно плохо.– Не возьмет – даже для своей кампании, – продолжал Дилбек. – Я предложил сделать это по официальным каналам, но он отказался. Он же метит на пост федерального судьи, и ему нужна кристально чистая биография. А о политиках мнение у него – хуже некуда.Шум льющейся воды, доносившийся из ванной, прекратился. Дилбек резко обернулся в ту сторону; глаза его мгновенно приобрели то специфическое, рассеянно-мечтательное выражение, которое всегда замечал в них Молдовски, когда конгрессмен предвкушал плотские утехи – хотя бы в самой отдаленной перспективе.– Ты безнадежен, Дэвид, – проворчал он.– Что? – переспросил Дилбек, облизывая нижнюю губу.– Ты безнадежен, говорю. Иди к своей красотке. Меня можешь не провожать.– Спасибо, Малкольм.– И постарайся, чтобы хоть сегодня обошлось без проблем.– Само собой, само собой, – закивал конгрессмен. – Эрб будет поблизости.– Отлично, – сказал Молдовски, а про себя подумал: конечно, Эрб Крэндэлл знает свое дело, но он один, а бывают вечера и ночи, когда к Дилбеку для верности следовало бы приставлять двоих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154