Он ожидал увидеть старую мымру еще советской закалки, которые воспринимали малейшее отступление от правил делопроизводства как уголовное преступление, и приготовился к трудному разговору. Но с приятным удивлением обнаружил в кабинете миловидную молодую женщину, сидевшую за компьютером и одновременно ловко орудующую пилочкой для ногтей. Она была уже не юной выпускницей юридического вуза, но еще не превратилась в холеную бизнесвумен, каких Панкратов привык видеть в офисах крупных столичных фирм. Звали ее Ниной Петровной, но отчества она стеснялась и попросила назвать ее просто Ниной. Она легко ответила на вопрос Панкратова и посмотрела на него с любопытством: этот москвич, пользующийся полным доверием генерального директора, вызывал в заводоуправлении нескрываемый интерес.
– Ниночка, о вас ходят легенды, – отпустил Панкратов несколько тяжеловесный комплимент. – Обнаружить две перепутанные цифры в доверенности – мало кто на это способен.
– В институте меня научили работать с документами, – скромно отозвалась она, но чувствовалось, что слова Панкратова доставили ей удовольствие.
– Тогда объясните, как ваша служба умудрилась опоздать с апелляцией на решение суда по делу о «лжеэкспорте»? У меня это в голове не укладывается.
К ответу на этот вопрос Нина была готова. Она вывела на принтер какие-то данные и протянула Панкратову листок. В нем были указаны даты подготовки апелляции. Из них следовало, что работа над документом была завершена за неделю до срока, тогда же он передан генеральному директору. Без его визы апелляцию нельзя было направить в кассационную инстанцию, таков порядок.
– Как видите, мы не при чем.
– Почему же документ не был отправлен в срок?
– Не знаю. Я три раза напоминала Григория Андреевичу, последний раз он даже на меня накричал. Потом его срочно вызвали в Москву. Я была уверена, что апелляцию послали. Оказалось, нет. Понятия не имею, как это получилось. Какая-то накладка.
Накладка. Ничего себе накладка! У нее могло быть только одно объяснение. Но Панкратов все еще не хотел в него верить.
– Вы хорошо подготовились к ответу, – отметил он. – Вероятно, вам уже не раз приходилось объясняться по этому поводу?
– Как ни странно, нет, – ответила Нина, и было видно, что ее саму это удивляет. – Вы первый, кто об этом спросил. Но если можно…
Она замялась.
– Что?
– Я вам ничего не говорила.
– А я ничего и не слышал, – заверил Панкратов.
После того, как долг в 800 миллионов стал реальностью, перед объединением встал трудный выбор: брать новые кредиты или объявлять о своем банкротстве. Немчинов, к которому Панкратов зашел перед отъездом, возможности банкротства не отрицал.
– Это будет решать совет кредиторов, – уклончиво объяснил он и поинтересовался: – Ну и какие у тебя впечатления о наших делах? Только откровенно, Михаил Юрьевич.
– Лучше бы ты меня об этом не спрашивал.
– И все-таки? Мы же свои люди. И это бизнес, ничего личного.
– Ладно, скажу. Я был уверен, что тебя прислали в Тулу, чтобы вытащить объединение из прорыва. Сейчас я думаю, что задача у тебя была другая: довести «Туласпирт» до банкротства. И ты с ней справился. Не знаю, стоит ли тебя с этим поздравлять.
– Когда организовался «Госспиртпром» и Серенко набирал штат, я настойчиво советовал ему взять тебя, – помолчав, проговорил Немчинов. – Он отказался. Это было ошибкой. Умного человека всегда лучше иметь в союзниках, а не в противниках. Да, ты прав: Серенко дал мне задание обанкротить объединение. Не прямо, конечно, намекнул, но довольно прозрачно.
– Смысл?
– Не знаю. Могу только догадываться. Но своими догадками не поделюсь. Уж извини, Михаил Юрьевич!..
То, чего не знал Немчинов, очень хорошо знал Пекарский. Ознакомившись с отчетом Панкратова, в котором он, как всегда, излагал только факты и воздерживался от выводов, Пекарский удовлетворенно кивнул:
– Мы были правы. Серенко банкротит заводы. И в этом, нужно сказать, преуспел. Екатеринбургский «Алкон», Талицкий биохимзавод, калужский «Кристалл». Теперь вот на очереди «Туласпирт».
– Цель? – спросил Панкратов.
– Обанкротившиеся заводы скупает финансово-промышленная группа «Град». А фактическим хозяином «Града» является Николай Евдокимович Серенко. Не начальник «Госспиртпрома» Серенко, а частный предприниматель Серенко. Не следует думать, что это разные люди. Нет, это один и тот же человек…
Через полтора месяца после этого разговора, в июне 2002 года, постановлением правительства Серенко был уволен с поста руководителя ФГУП «Госспиртпром». На его место был назначен бывший генерал-майор налоговой службы Мясоедов, который знал о водке только то, что ее пьют. Тогда же в газете «Коммерсантъ» появилась статья под названием «Правительство отказывает в доверии „Госспиртпрому“. В ней говорилось:
«Ключевые решения по управлению подконтрольными государству ликероводочными заводами теперь будут приниматься не руководством „Госспиртпрома“, а правительством РФ. Соответствующие изменения в устав „Госспиртпрома“ внесены постановлением премьера Касьянова. В частности, существенно ограничена свобода холдинга в голосовании от имени государства на собраниях акционеров ликероводочных заводов. Вынесение на голосование и само голосование по вопросам изменений в уставе предприятий, решения о дополнительной эмиссии и формирование советов директоров должны осуществляться в порядке, определяемом правительством РФ. Кроме того, получение кредитов также требует одобрение правительства. Распределение ежегодных квот на спирт изъято из функций „
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173