Квоты на вылов рыбы раздавались за взятки. Капитаны судов дальневосточного рыболовного флота, ставшими частными после поспешного акционирования, ни с какими квотами не считались, вывозили улов в Японию и сдавали оптовикам за наличную валюту или прямо в море перегружали морепродукты и крабов на японские суда. Страна теряла миллиарды долларов, рыбные запасы России стремительно истощались. Все попытки центральной и местной власти навести порядок наталкивались на ожесточенное сопротивление набравшей огромную силу рыбной мафии.
Очень немногие знали, чего стоило Николаеву переломить ситуацию. Борьба с Минфином за увеличение финансирования оказалась не самой трудной проблемой. Было все: предложения взяток в миллионы долларов, угрозы и покушения на ближайших сотрудников. В море разворачивались настоящие сражения – с погонями, с обстрелами браконьерских судов. На телевидении замелькали сюжеты о задержании японских траулеров и конвоировании их в российские порты. Опустели оптовые рыбные рынке на Хоккайдо и Окинаве.
Но деньги дальневосточной рыбной мафии доходили в Москве до самых верхов. Иначе ничем нельзя было объяснить растущее недовольство в близких к правительству и президенту кругах активностью главного пограничника. Когда нельзя предъявить никаких обвинений по делу, всегда находятся обходные пути. Пошли разговоры о непомерной амбициозности Николаева, превращающего погранслужбу в такого же монстра, каким был КГБ. На экстренном совещании в Кремле после нападения боевиков Басаева на Буденновск президент Ельцин, болезненно ревнивый к чужим успехам, обвинил директора ФПС в том, что он оставил без охраны границу между Дагестаном и Чечней. Обвинение было нелепым, такой границы никогда не существовало. Николаев не стал оправдываться, но на следующий день подал рапорт об отставке. Ельцин понял, что напрасно дал волю своему раздражению, и отставку не принял.
Перед Николаевым следовало извиниться, но главнокомандующий не извиняется перед генералом. Здесь вам не тут. Президент пригласил строптивого пограничника в свой кабинет в Кремле, после часовой беседы с глазу на глаз одобрил все его действия на Дальнем Востоке и увеличил финансирование погранслужбы с заложенных в бюджет трех миллиардов рублей до восьми. Это и было извинением президента. А спустя еще некоторое время приказал вылететь на Северный Кавказ и навести порядок на осетино-грузинской границе.
Во Владивостоке вздохнули с облегчением, а во Владикавказе поняли, что пришли тяжелые времена.

IV

Граница между Северной Осетией и самопровозглашенной Южной Осетией, юридически считавшейся территорией Грузии, проходила по Главному Кавказскому хребту и никакой границей не была в том смысле, какой обычно вкладывается в это понятие. Невозможно было контролировать многочисленные горные тропы, по которым передвигались только пешком и с вьючными лошадями. Лишь на Военно-грузинской дороге и Транскавказской магистрали, по которым через Рокский и Дарьяльский тоннели шли все грузы из России в Закавказье и из Закавказья в Россию, стояли постоянные погранзаставы. Между ними была пятикилометровая нейтральная полоса, на которую ни Россия, ни Грузия никогда не претендовали. Спиртовозы использовали эту ничейную землю, чтобы по грунтовым дорогам и руслам ручьев объезжать осетинские таможни. Тягачи тяжелых цистерн там не проходили, но машины поменьше просачивались без труда.
После того, как по приказу генерала Николаева граница была выдвинута на полтора километра на нейтральную полосу и в Верхнем Ларсе и Нижнем Зарамаге пограничные шлагбаумы встали сразу на выезде из тоннелей, все пути американскому спирту оказались наглухо перекрытыми. Поначалу осетинские водкозаводчики не увидели в этом большой беды. Дело привычное: чем строже, тем дороже. Но ни погранцы, ни таможенники никаких денег не брали после того, как Николаев за взятки отдал под трибунал нескольких офицеров, а прокуратура по его требованию посадила в СИЗО начальника таможни в Верхнем Ларсе и двух его замов.
Кризис стремительно обострялся. Осетинские ликероводочные заводы, работавшие на американском спирте, остались без сырья. Резервы быстро иссякли, останавливались разливочные линии, а потом и сами заводы. Нет спирта – нет водки. Нет водки – нет денег. А между тем тысячи спиртовозов забили все обочины и тоннели на подъездных дорогах, море спирта копилось перед границей, как горные реки в пору весеннего таяния снегов копятся перед запрудой. В Поти продолжали разгружаться танкеры, суда с американским спиртом стояли даже в турецком Трабзоне в ожидании очереди. Высшая, чудовищная несправедливость заключалась в том, что этот спирт был уже оплачен, весь, до цента. Выкладывать еще по пять долларов пошлины за литр – да кому он нужен, такой спирт? Кто же будет покупать изготовленную из него водку? Дешевле слить весь спирт в придорожные кюветы. Осетинская водка всегда была вне конкуренции на российском рынке из-за низкой цены. Дорогая осетинская водка – нелепость, она никому не нужна.
Во Владикавказе запаниковали. Попытки надавить на президента Галазова, заставить его вмешаться в кризисную ситуацию закончились ничем. Покушение, в заказчиках которого он не без оснований подозревал местных водкобаронов, ожесточило его. Он не стал слушать даже председателя правительства, встревоженного тем, что драконовские меры генерала Николаева могут нанести экономике Осетии ощутимый урон.
Никакой бизнес в России не может существовать без начальственного прикрытия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173