ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Не могу, больно. До сих пор больно…
«Неплохой послужной список, – отметил Гоша, по очереди нажимая кнопки звонков и вслушиваясь в коммунальную симфонию. – Француз застрелился, певец схватил передоз, банкира убили. А Поль до сих пор не может отойти от шока. Что же за чары в этом невинном цветке?»
«Чары – вычурно, – по профессиональной журналистской привычке поправился он. – Лучше – дьявольщина. Да, лучше…»
Он уже хотел бросить терзать звонки, но тут в квартире что-то грохнуло, как если бы упал шкаф, грубый голос выматерился, с яростью прорычал:
– Ну, какого, какого трезвонишь?! Открыто!
Гоша вошел. На полу в коридоре лежал Сухов в обнимку с тумбочкой, которую по пути сшиб, безуспешно пытался встать. Он был в той же черной вязаной фуфайке на голое тело, как на вернисаже, без штанов, босой. Давно не стриженая борода торчала клочьями. Одежду заменял ему черно-красный плед, в котором он беспомощно путался. Каждое движение давалось ему с трудом, что увеличивало его ярость. Но попытку Гоши помочь пресек злобным:
– Не лезь! Сам!
– Два слова, и сразу хочется закусить, – заметил Гоша. – Керосинишь, маэстро?
Сухов не ответил. Наконец он поднялся, утвердился в вертикальном положении и подозрительно посмотрел на гостя:
– Ты кто? А, Гошка! Потом приходи. Сегодня я не при делах.
Цепляясь за стены, прошел в комнату в торце коридора, рухнул на продавленную кушетку, немного повозился, натягивая плед то на голову, то на босые ноги, и затих.
Гоша осмотрелся. Комната, когда-то, при барах, гостиная, была большая, светлая, с ободранными обоями, с остатками шкафов, которые в советские времена разделяли площадь на жилые закутки. Посередине стоял мольберт, валялись краски и кисти, листы ватмана с карандашными набросками, пустые бутылки. На мольберте холст с незаконченным портретом, написанным маслом. Лариса Ржевская. Но какая-то странная. Те же зеленые глаза, те же золотые волосы, те же белые хрупкие плечи. Но за ними пустота, безжизненность, скука. «Портрет подруги художника» был написан с восторгом перед тайной женственности, этот неоконченный портрет – с тяжелым равнодушием, чтобы не сказать – с ненавистью.
– Нравится?
Гоша оглянулся. В дверях стояла Лариса – в сером пушистом свитере, в брюках, заправленных в меховые сапожки, в наброшенной на плечи легкой дубленке. Уютная, домашняя, не похожая на свои портреты. Смотрела с легкой насмешкой, ждала ответа.
– Не комплимент, – оценил Гоша.
– Ты к Федору? У нас творческий кризис.
– Давно?
– Второй месяц.
– Дает же Бог людям здоровья! – искренне позавидовал Гоша. – Я скорее к тебе.
– Пойдем. Не раздевайся, у нас холодно. Топят, но плохо. Газ уже отключили, свет еще нет.
Она провела гостя в соседнюю комнату, поменьше и немного уютнее, но такую же неубранную, как и гостиная. В этом доме, похоже, не знали, что такое веник и пылесос.
– Как ты можешь жить в таком бардаке? – не выдержал Гоша.
Она удивилась:
– А что? Ты живешь не в таком же бардаке?
– Пожалуй. Если подходить к жизни с философской точки зрения.
– А как еще можно подходить к жизни?.. Выпить хочешь?
– Всегда. Но сейчас не буду. Мой работодатель не любит, когда я поддатый.
– Косячок?
– Это можно.
– Возьми, уже скручены… – Лариса поставила перед гостем шкатулку с сигаретами, набитыми травкой. – А я, пожалуй…
Высыпала на осколок зеркала немного белого порошка, выстроила дорожку кредитной картой «Виза», ловко втянула через трубочку от коктейлей. Посидела, запрокинув голову, ожидая прихода, промурлыкала:
– Кайф… Ну, с чем пришел?
Марихуаной Гоша баловался редко, от первых затяжек он поплыл, в голове стало безмятежно, и он даже не сразу вспомнил, что привело его в этот странный дом.
– Встретил на днях Поля Войцеховского, – сказал он первое, что пришло в голову. – Случайно заговорили о тебе. Он до сих пор не оклемался. Что между вами произошло?
– Произошло? – удивилась она. – Ничего.
– Да ладно тебе, дело прошлое.
– В самом деле ничего. Знаешь такое выражение? «Даже самая красивая женщина не может дать больше того, что она имеет». Если ты все же хочешь получить больше, кто тебе виноват? Скучно все это. Давай о чем-нибудь другом. Зачем ты пришел?
– Скажу. Почему бы и нет? Мой работодатель хочет знать о тебе все.
– Кто твой работодатель?
– Алихан Хаджаев. Тот, что купил твой портрет.
– Помню. А теперь он хочет купить меня?
– Возможно. Дальними планами он со мной не делился.
– Знаешь, Гоша, о чем я иногда мечтаю? – помолчав, спросила Лариса.
– Не знаю. Но хотел бы узнать. Мой работодатель тоже.
– Вот о чем. Оказаться на необитаемом острове, и чтобы вокруг не было ни одного козла!
– О"кей. Так я ему и передам.
Выслушав рассказ Гоши, Алихан кивнул:
– Что ж, это можно устроить.
IV
В первых числах февраля, когда Москву замутили небывалые снегопады и дороги превратились в сплошные пробки, Гоша приехал в дом на Неглинке, вызвал Ларису. Не заходя в квартиру, приказал:
– Оденься и спустись вниз.
Она удивилась:
– Зачем?
– Не спрашивай.
Внизу стоял черный шестисотый «мерседес» с молчаливым водителем. Он долго пробивался по Тверской и Ленинградскому шоссе и только за кольцевой набрал скорость.
– Куда мы едем? – слегка забеспокоилась Лариса.
– В Шереметьево-два.
– Зачем?
Гоша пожал плечами:
– Зачем едут в аэропорт?
– Куда мы летим?
– Ты летишь. Я, к сожалению, остаюсь.
– Куда я лечу? – не отступалась Лариса.
– Узнаешь.
В аэровокзале он передал ей плотный конверт:
– Здесь загранпаспорт и билеты. И деньги. На всякий случай.
– Загранпаспорт? – удивилась она. – Откуда я меня появился загранпаспорт?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173
«Неплохой послужной список, – отметил Гоша, по очереди нажимая кнопки звонков и вслушиваясь в коммунальную симфонию. – Француз застрелился, певец схватил передоз, банкира убили. А Поль до сих пор не может отойти от шока. Что же за чары в этом невинном цветке?»
«Чары – вычурно, – по профессиональной журналистской привычке поправился он. – Лучше – дьявольщина. Да, лучше…»
Он уже хотел бросить терзать звонки, но тут в квартире что-то грохнуло, как если бы упал шкаф, грубый голос выматерился, с яростью прорычал:
– Ну, какого, какого трезвонишь?! Открыто!
Гоша вошел. На полу в коридоре лежал Сухов в обнимку с тумбочкой, которую по пути сшиб, безуспешно пытался встать. Он был в той же черной вязаной фуфайке на голое тело, как на вернисаже, без штанов, босой. Давно не стриженая борода торчала клочьями. Одежду заменял ему черно-красный плед, в котором он беспомощно путался. Каждое движение давалось ему с трудом, что увеличивало его ярость. Но попытку Гоши помочь пресек злобным:
– Не лезь! Сам!
– Два слова, и сразу хочется закусить, – заметил Гоша. – Керосинишь, маэстро?
Сухов не ответил. Наконец он поднялся, утвердился в вертикальном положении и подозрительно посмотрел на гостя:
– Ты кто? А, Гошка! Потом приходи. Сегодня я не при делах.
Цепляясь за стены, прошел в комнату в торце коридора, рухнул на продавленную кушетку, немного повозился, натягивая плед то на голову, то на босые ноги, и затих.
Гоша осмотрелся. Комната, когда-то, при барах, гостиная, была большая, светлая, с ободранными обоями, с остатками шкафов, которые в советские времена разделяли площадь на жилые закутки. Посередине стоял мольберт, валялись краски и кисти, листы ватмана с карандашными набросками, пустые бутылки. На мольберте холст с незаконченным портретом, написанным маслом. Лариса Ржевская. Но какая-то странная. Те же зеленые глаза, те же золотые волосы, те же белые хрупкие плечи. Но за ними пустота, безжизненность, скука. «Портрет подруги художника» был написан с восторгом перед тайной женственности, этот неоконченный портрет – с тяжелым равнодушием, чтобы не сказать – с ненавистью.
– Нравится?
Гоша оглянулся. В дверях стояла Лариса – в сером пушистом свитере, в брюках, заправленных в меховые сапожки, в наброшенной на плечи легкой дубленке. Уютная, домашняя, не похожая на свои портреты. Смотрела с легкой насмешкой, ждала ответа.
– Не комплимент, – оценил Гоша.
– Ты к Федору? У нас творческий кризис.
– Давно?
– Второй месяц.
– Дает же Бог людям здоровья! – искренне позавидовал Гоша. – Я скорее к тебе.
– Пойдем. Не раздевайся, у нас холодно. Топят, но плохо. Газ уже отключили, свет еще нет.
Она провела гостя в соседнюю комнату, поменьше и немного уютнее, но такую же неубранную, как и гостиная. В этом доме, похоже, не знали, что такое веник и пылесос.
– Как ты можешь жить в таком бардаке? – не выдержал Гоша.
Она удивилась:
– А что? Ты живешь не в таком же бардаке?
– Пожалуй. Если подходить к жизни с философской точки зрения.
– А как еще можно подходить к жизни?.. Выпить хочешь?
– Всегда. Но сейчас не буду. Мой работодатель не любит, когда я поддатый.
– Косячок?
– Это можно.
– Возьми, уже скручены… – Лариса поставила перед гостем шкатулку с сигаретами, набитыми травкой. – А я, пожалуй…
Высыпала на осколок зеркала немного белого порошка, выстроила дорожку кредитной картой «Виза», ловко втянула через трубочку от коктейлей. Посидела, запрокинув голову, ожидая прихода, промурлыкала:
– Кайф… Ну, с чем пришел?
Марихуаной Гоша баловался редко, от первых затяжек он поплыл, в голове стало безмятежно, и он даже не сразу вспомнил, что привело его в этот странный дом.
– Встретил на днях Поля Войцеховского, – сказал он первое, что пришло в голову. – Случайно заговорили о тебе. Он до сих пор не оклемался. Что между вами произошло?
– Произошло? – удивилась она. – Ничего.
– Да ладно тебе, дело прошлое.
– В самом деле ничего. Знаешь такое выражение? «Даже самая красивая женщина не может дать больше того, что она имеет». Если ты все же хочешь получить больше, кто тебе виноват? Скучно все это. Давай о чем-нибудь другом. Зачем ты пришел?
– Скажу. Почему бы и нет? Мой работодатель хочет знать о тебе все.
– Кто твой работодатель?
– Алихан Хаджаев. Тот, что купил твой портрет.
– Помню. А теперь он хочет купить меня?
– Возможно. Дальними планами он со мной не делился.
– Знаешь, Гоша, о чем я иногда мечтаю? – помолчав, спросила Лариса.
– Не знаю. Но хотел бы узнать. Мой работодатель тоже.
– Вот о чем. Оказаться на необитаемом острове, и чтобы вокруг не было ни одного козла!
– О"кей. Так я ему и передам.
Выслушав рассказ Гоши, Алихан кивнул:
– Что ж, это можно устроить.
IV
В первых числах февраля, когда Москву замутили небывалые снегопады и дороги превратились в сплошные пробки, Гоша приехал в дом на Неглинке, вызвал Ларису. Не заходя в квартиру, приказал:
– Оденься и спустись вниз.
Она удивилась:
– Зачем?
– Не спрашивай.
Внизу стоял черный шестисотый «мерседес» с молчаливым водителем. Он долго пробивался по Тверской и Ленинградскому шоссе и только за кольцевой набрал скорость.
– Куда мы едем? – слегка забеспокоилась Лариса.
– В Шереметьево-два.
– Зачем?
Гоша пожал плечами:
– Зачем едут в аэропорт?
– Куда мы летим?
– Ты летишь. Я, к сожалению, остаюсь.
– Куда я лечу? – не отступалась Лариса.
– Узнаешь.
В аэровокзале он передал ей плотный конверт:
– Здесь загранпаспорт и билеты. И деньги. На всякий случай.
– Загранпаспорт? – удивилась она. – Откуда я меня появился загранпаспорт?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173