Ко
нчилось тем, что Багрий подал заявление с просьбой освободить его от это
й работы. Просьбу удовлетворили. А через короткое время на его место прис
лали вконец опустившегося человека, распутника и пьяницу, какого-то род
ственника заведующего здравотделом.
Врачей в ту пору не хватало. Багрий сразу же получил место консультанта в
крупном санатории и успокоился. Но однажды его встретила, как и сегодня, А
нна Степановна и сразу же высказала все, что думала о нем.
Ц Ты считаешь, начальству худо сделал? Ц говорила она со свойственной е
й прямотой. Ц Нам худо сделал. При тебе мы на работу как на праздник ходил
и, а нынче Ц как на каторгу.
Багрию тогда стало неловко от упреков сестры-хозяйки, и он попытался опр
авдаться:
Ц Конечно, может быть, я и погорячился. Но вы-то знаете, как все было, Анна С
тепановна. Очень уж обидно было.
Ц Э, милый, обиду и пересилить можно! Ц тем же тоном сказала Анна Степано
вна. Ц Ежели какая гадина поперек пути станет, драться с нею надо. А ты сто
ронкой обошел. Ты ж коммунист, милый. Не пристало коммунисту всяку сволоч
ь сторонкой обходить. Или руки обмарать боялся? Так руки завсегда вымыть
можно.
И сейчас, после встречи с Анной Степановной, Багрию вспомнился тот разго
вор. И еще вспомнилось, как зарекся он никогда не уходить «по собственном
у желанию», если такого желания нет.
Буйно зеленели остролистые клены и старые липы. Каждое дерево тут было з
накомо Багрию. Он знал их биографию, болезни, радости и страдания. Одни был
и уже совсем старики, такие глубокие, что даже он, Багрий, тоже старый чело
век, помнит их уже стариками. А рядом Ц деревья в расцвете сил, некоторые
Ц совсем еще молодые, трепещут на ветру нежными листьями. Во время войны
улица была в руинах. Вместо развалин построили новые дома, высокие, краси
вые. И тополя дотянулись до крыш. Слились своей листвой, образовали сереб
ристо-зеленую стену. Вот сейчас еще квартал Ц и его улица. Степная. Она пр
отянулась на много километров. Одним концом упиралась в реку, а другим вы
ходила прямо в степь, поросшую когда-то густым ковылем и полынью. Теперь т
ам зеленеют виноградники, перечерченные ровными линиями бетонных стол
биков, и орошаемые огороды. Ковыль да полынь остались только на курганах.
Они и сейчас возвышаются, эти курганы, строгие, как и сотню лет назад, молч
аливые.
Багрий повернул на свою улицу, но не прошел и полквартала, как вдруг почув
ствовал сильную боль в печени. В последнее время она стала появляться вс
е чаще и чаще, эта боль. «Надо бы пообследоваться». Он всегда так думал, ког
да появлялась боль, а становилось легче, забывал и снова вспоминал при оч
ередном приступе. В том, что он страшился этого обследования, не хотел при
знаться даже самому себе.
Он пошел медленнее и стал дышать ритмичнее. Это всегда успокаивало. «Я оч
ень мнителен, Ц подумал он, когда боль утихла. Ц Все врачи мнительны. Это
потому, что они знают больше других о болезнях. Мне, пожалуй, не стоило бы в
олноваться: в конце концов я свое пожил. Нет, я не должен так рассуждать. Та
к рассуждать Ц признак глубокой старости. А я еще крепкий. И мне до всего
дело. Вот улягутся передряги, и попрошу, чтобы меня «обкатали, как горячую
чурку».
Он улыбнулся. «Обкатать, как горячую чурку» значило в лексиконе Остапа Ф
илипповича быстро, всесторонне и тщательно обследовать больного. Багри
ю нравилось это выражение. А может быть, он улыбнулся потому, что прошла бо
ль? Когда боль проходит, всегда наступает успокоение. Пугала только непр
одолжительность боли, потому что именно такое он совсем недавно наблюда
л у одного больного, у которого потом оказался рак печени. Вот уж с чем не х
отелось бы столкнуться.
Багрий увидел кондитерский ларек и вспомнил Колю Каретникова, соседнег
о мальчишку, которого любил баловать сластями. Продавщица приветливо ки
внула ему и бросила на весы горсть шоколадных конфет в ярких обертках. Ба
грий спрятал конфеты в карман пиджака, поблагодарил и пошел дальше. Улиц
а лежала перед ним ровная, почти сливающаяся вдали. Она была вся усажена л
ипами. Старые деревья разрослись и местами соединялись кронами, образуя
над мостовой густо-зеленый шатер. И от этого улица весной, летом и ранней
осенью казалась темной. Лишь позднее, когда осыпались листья, тут станов
илось очень светло и по-особенному прозрачно.
Вот и знакомый подъезд. На нижней площадке играл Коля Каретников.
Ц Здравствуй, Ц сказал он, увидев Багрия. Мальчик только недавно стал в
ыговаривать букву «р» и теперь нажимал на нее при каждом удобном случае.

Ц Здравствуй, Николай Назарович, Ц ответил Багрий, поднялся на две ступ
еньки, спохватился, сунул руку в карман. Вытащил конфеты. Ц Вот, Ц протян
ул он их мальчику, Ц затерялись в кармане.
Ц И каждый раз они там у тебя затериваются, Ц сказал Коля, принимая конф
еты. Ц Спасибо, дядя Андрей. Большое пр-ребольшое.
Дома ему снова вспомнились слова Остапа Филипповича: «Отчего ты смолчал
этой стерве? Неужели ты не понимаешь, что она готовит место для своего хах
аля?»
«Надо перестать думать об этом, Ц решил он, Ц потому что ничего толково
го сейчас не придумаешь. Хорошо, если б Мария была дома, Ц с тоской подума
л он о жене. Ц Впрочем, это даже лучше, что именно сейчас она отсутствует. П
усть отдохнет хорошенько в своем санатории, полечится, а мы тут и без нее в
се утрясем. Сейчас для меня самое разумное Ц вырваться за город, поработ
ать на винограднике и поразмыслить. Когда у тебя горе, лучше всего Ц побл
иже к природе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113