сказала она.
Но должность служанки она Коре не предложила. Хотя сегодня Кора бы не отказалась от нее.
— Простите, царевна, — сказала Кора. — Я могу помочь вам…
— Зачем? — спросила Ариадна. — Мне приятней самой нарвать зеленых ветвей и сделать ложе нам с возлюбленным, мне удобней самой принести кувшин с родниковой водой. Здесь нет румян, белил и помад, здесь нет благовоний и духов. Здесь мы все такие, какими нас сделали боги.
Кора покорно поклонилась и отошла. По крайней мере, Ариадна отлично владела собой, и ее фраза о том, что боги сделали герцогиню Рагозу молоденькой Ариадной не звучала лицемерно. Герцогиня верила в это и была совершенно права.
— Ты не занята? — вежливо спросил принц Густав, но не у Ариадны, а у Коры.
Рука Тесея была кое-как перевязана — Минотавр не хотел умирать. На щеке — ссадина, к тому же, судя по манере держаться, герой сломал два или три ребра, в том месте панцирь из литой бронзы прогнулся и с трудом выдержал удар рога. В этом мог убедиться каждый, кто поднялся бы на борт корабля: панцирь был привязан к мачте.
Тесей шел прихрамывая, держась рукой за бок. Он вывел Кору на площадку, господствующую над бухтой, где стоял корабль.
— Я эту площадку снизу разглядел, — сказал Тесей. — Отсюда виден весь мир. Даже край земли. Вон там, — герой сел на камень, и ему пришлось, сморщившись, перевести дух, — края гипербореев. Слышала о таких? Оттуда родом Аполлон. В той стране летом никогда не заходит солнце, а зимой оно не поднимается вовсе. Гипербореи достигли счастья. Они не убивают себе подобных…
— Афины — счастливый город, — произнесла Кора. Тесей уселся поудобнее, боль отпустила, и он сказал: — Твое тело — само совершенство. Оно наполнено жизнью, и каждая линия его нужна и правильна, как линия тела у пантеры.
— Тебе мало ссадин и переломов, которые нанес Минотавр? — усмехнулась Кора. — Ты решил напасть на богиню?
— Во мне нет сил напасть на тебя, хотя я желаю тебя, незнакомка. Боюсь, что ты и в самом деле не живешь на Земле. — Зачем ты позвал меня сюда? — Мне не у кого спросить совета. — Совета о твоей новой жене? — Наш брак может принести счастье и Афинам, и Криту. Породнятся два самых могучих царских дома, и возникнет держава, которой не будет соперников во всех морях. Но беда в том, что она не любит меня, — сказал Тесей. — Это видно по ее глазам.
Он не спрашивал. Он утверждал. И замолчал, поглаживая бок.
— Тебя интересует мое мнение? — Да, Кора. — Я была бы осторожна.
— Ты думаешь, что Минос нарочно подослал ее ко мне? Нет, этого быть не может. Это означало бы, что Минос по доброй воле пожертвовал своим сыном. Унизился перед всем миром не в силах справиться с горсткой… молодых людей.
— Нет, этого быть не может. Минос здесь ни при чем. Внизу, в бухте, было уже полутемно. Солнце давно ушло оттуда, погрузив залив в синеву. Возле корабля на песке горел костер, и люди вокруг него казались черными тенями. На высокой корме корабля чуть поблескивал в вечернем воздухе панцирь часового — Феак никогда не забывал об осторожности. — Тогда в чем дело? Кора промолчала.
— Пускай я молод, — продолжал Тесей. — Но я знаю девушек, я знаю, что означают взгляды и движения, робость прикосновения и боль поцелуя. Я не вижу любви в глазах моей невесты. Я не вижу даже страсти, даже желания быть моей женщиной, моей самкой — ну почему? Разве так может быть? Разве я мог когда-нибудь помыслить, что моя свадьба будет именно такой?
— А ты? — спросила Кора. — Что чувствуешь ты? Любишь ли ты ее? Желаешь ли ты ее? — Как твою бабушку, — ответил Тесей. Кора отвернулась к морю, чтобы скрыть улыбку. — Пусть все будет как будет, — сказала Кора. — Ложись спать в положенное время. Избегай этой женщины, так как оракулы гласят — тебе выпадет несчастье, если ты войдешь в нее. Уже к утру все станет ясно. Вот увидишь.
— Что станет ясно?
— Она выдаст себя. У нее нет свободного времени. Она спешит.
Кора сделала шаг вперед вслед за отблеском заката, чтобы алое сияние светило ей справа, а Тесей глядел на нее слева. Чтобы Тесей видел все линии ее тела, чтобы оценил длину ее ног и озаренных пламенем волос.
Тесей даже приподнялся, наслаждаясь этим зрелищем, но боль в боку и ноге заставила его воскликнуть:
— О жестокие боги! За что вы лишили меня мужской силы и резвости именно в ту ночь, когда мне могла принадлежать наипрекраснейшая из дев!
— Он имеет в виду Ариадну, — пояснила Кора, как бы переводя монолог богам.
— Замолчи, глупая! — рассердился раненый герой. — Речь идет о тебе, и я докажу тебе, что это все означает, как только у меня заживут хотя бы самые глубокие из ран.
К сожалению, подумала Кора, я к этому времени буду вынуждена покинуть ваши приятные края.
— Боги могут рассудить иначе, — ответила Кора вслух, обнаружив в себе немалое кокетство.
Герой зарычал, но был бессилен противопоставить что-нибудь воле богов, и это встревожило Кору, потому что она предпочла бы, чтобы ночью Тесей был более подвижен, — могут предстоять резкие движения.
Кору более всего злило то, что она не могла представить себе плана Ариадны. У нападающего в такой ситуации миллион возможностей, у того, кто защищается, не зная от чего, не так много шансов уцелеть. Кто-то из древних, может быть, и даже из ее знакомых, зная, что ему такого-то числа грозит неминуемая смерть, надел шляпу и ушел гулять в степь, приказав своей армии оцепить степь по периметру. Там пролетел орел, неся в когтях черепаху, уронил ее, да так умело, что проломил герою череп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150