Ты считаешь это правильно? — Меня никто не спрашивает. — Скажи, а если бы ты изобрел, к примеру, бомбу, которая может испепелить половину мира, ты бы отдал ее своему царю? — спросил Фол.
— Боги решают такие проблемы. Боги, а не мы, смертные.
— Ты не ответил на мой вопрос! — закричал Фол, стуча копытом.
— Я не мерзавец. Я честный гений. Я лучший в мире изобретатель. Не смей оскорблять меня, мерин паршивый!
— Подождите, подождите, — прервал его Хирон, — в таких спорах не бывает победителя, потому что никто не согласится считать себя неправым. Дедал, у нас к тебе очень простая просьба. У тебя самого есть любимый сын Икар, тебе знакомы отцовские чувства. Поэтому от имени всех отцов города Афины я прошу тебя об одном — дай мне план Лабиринта. — Зачем вам план Лабиринта? — Чтобы можно было войти в него, пройти безопасными ходами и выйти оттуда. — Ни в коем случае! — Но почему?
— Это слишком опасно. В моих интересах, чтобы с Минотавром было все в порядке. Чтобы он был сыт, чтобы все жертвы попадали к нему в желудок… Как только случится что-то неладное, на меня сразу же падет подозрение, что я подстроил встречи Пасифаи и белого быка. Минос — страшный человек, тиран, деспот. А у меня любимый сын Икар. Я должен его беречь. — Тебе ничем не грозит…
— Кто, кроме меня, знает этот план? Никто. Отдать вам план — значит подставить шею палачу! Нет, никогда! — Уезжай с Крита, если тебе там плохо. Живи в Афинах.
— Ни в коем случае! Для меня этот деспот создал идеальные условия работы. У меня лаборатория, мастерские, тысячи рабов для опытов. Меня любит жена царя Пасифая… нет, с Крита я не уеду. — Значит, пускай умирают юноши и девушки? — Им все равно суждено умереть, — ответил Дедал с искренней печалью. — Мы с вами умные люди, цвет человечества, мы понимаем, что жизнь человека быстротечна, как жизнь бабочки-однодневки. Все его метания лишь три взмаха крыльев.
— Значит, и твоя жизнь такова? — спросил Хирон. — Нет, господа кентавры. Я бессмертен! Я заработаю бессмертие величием своего разума. Боги не посмеют убить меня, потому что второго Дедала на свете нет. А теперь я должен откланяться, потому что моих деревянных людей каждые два часа надо заводить бронзовым ключом, чтобы не останавливались. Спасибо за угощение. Надеюсь, что нам еще не раз удастся посидеть за чашей вина в более мирной и дружеской атмосфере. К сожалению, нас, умных людей, осталось так мало… Не представляю, чем все это кончится? — Дедал поднялся.
— Судьба накажет вас так, как вы наказываете других родителей, — сказала Кора.
Дедал не стал прощаться. Он зло вскинул яйцо головы, окинул Кору презрительным черным взором и быстро вышел из дома. Подошвы его подкованных медными шипами башмаков долго еще отсчитывали плитки мостовой.
Кора знала продолжение этой истории, по крайней мере ее ближайшее продолжение. И понимала, что в ВР-круизе путешествие Тесея на Крит и его бой с Минотавром должны стать центральным эпизодом. Ясно было, что враги принца Густава скорее всего воспользуются боем с Минотавром для того, чтобы размозжить голову ее подопечному. Ну что ж, раз нам не дали плана Лабиринта, будем проникать туда без плана. Там ведь была нитка, нить, чтобы вернуться обратно? Кто ее даст Тесею? Какая-то девушка… Спросить не у кого. — Скажи, Хирон, как зовут дочерей Миноса? — Кажется, Федра и Ариадна, — ответил старый кентавр. Он был задумчив и расстроен. Его огорчила не столько неудача с попыткой добыть план Лабиринта, сколько разочарование в Дедале. В этом он был сродни Коре, она ведь читала в книжках, что великие ученые — средоточие благородства. А когда дело касается твоего старого приятеля…
— Вы давно с ним знакомы? — спросила Кора. — Много лет, — ответил Хирон. — Он тоже когда-то был моим учеником. Я встретил его, когда он был простым кузнецом, правда, очень способным кузнецом. Но за пределами кузнечного дела Дедал был совершенно необразован, даже не знал элементарной математики. Кентавр Фол ухмыльнулся:
— Я помню, как Хирон в первый день спросил его: «Сколько будет один и один?» — «Если один и один, — ответил он, — то не знаю, а если один и одна, то получаются трое».
— Этому анекдоту тысяча лет, — отмахнулся Хирон и обратился к Коре: — На твоем месте я пошел бы во дворец. Там сейчас наверняка разворачиваются основные события. Я бы и сам пошел, но Эгей не жалует кентавров, говорит, что от нас пахнет псиной.
— Обидно, — вздохнул Фол, — от кентавров — и псиной!
о дворце и на самом деле кипел великий скандал.
Как только было объявлено, что Афины должны заплатить очередную дань юношами и девушками, Тесей отправился к своему новоприобретенному отцу и заявил, что он станет одним из семи юношей.
Сначала, когда слух об этом заявлении и о том, что старый Эгей по этой причине находится в сердечном приступе, распространился по Афинам и по всей Аттике, никто ему не поверил. В Древней Греции, как и во многих иных цивилизациях, не было принято, чтобы царские дети жертвовали собой вместо совершенно безымянных и даже не обязательно знатных сверстников.
Все забыли, что настоящим царским отпрыском Тесей является лишь второй день, а до этого он был весьма сомнительным бастардом, которого дедушка из политических амбиций называл сыном Посейдона. А назвать так человека — это все равно что объявить его подзаборным сиротой.
Тесей вырос в местечке, где ходил рыбачить с такими же, как он, мальчишками и даже пас коз на крутых склонах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150