Ты ощупываешь свои крепкие бедра, ты смотришь на свои серые копыта, ты проводишь ладонями по короткой шерсти на своих боках и думаешь: а существую ли я на самом деле? Ведь здравый смысл против меня. Для Вольтера я — химера, выдумка, а для меня Химера — реальность, потому что я был знаком с ее мамой, которую звали Ехидной и которая также не отличалась красотой. Ты думаешь, что Химера была злобным чудовищем? Нет, жизненные обстоятельства сделали ее таковой. И Беллерофонт был хорош, когда напал на нее, на мой взгляд, предательски! Но мне ли судить людей и богов? Я знаю, что они существовали и существуют, а создание людьми виртуальной реальности лишь укрепило реальность их существования. Я не знаю, к чему движется человеческая история, но подозреваю, что в относительно недалеком будущем нарушится связь времен. То, что прошло тысячелетия назад, разумом человеческим будет исторгнуто из вечности и отправлено в будущее. И не удивляйся тогда, встретив меня в каком-нибудь Космопорте. Хотя, впрочем, кому от этого станет лучше — не знаю. — Значит, ты знаешь, почему я здесь? — Милая моя Кора, мои знания обрывочны и случайны, и я сам не знаю, каким образом они проникли в мой мозг. Я знаю, например, что ты выполняешь свой долг, но ведь каждый из нас выполняет свой долг. Я знаю, что ты не хозяйка своей судьбе. Но каждый из нас — раб собственной судьбы, собственных слабостей или собственной силы. Ты ищешь человека… В то же время от тебя исходит аромат справедливости. Я не хочу сказать, хорошая ты или плохая, жестокая или добрая, но основное направление твоей судьбы — это попытка помочь торжеству справедливости. Так что всю жизнь ты будешь способствовать ее победам, маленьким и небольшим, и вместе с ней ты будешь проигрывать большие битвы, потому что маленькая справедливость очень часто становится частицей большой несправедливости. Не спорь сейчас со мной. Я очень стар и видел столько тысяч людей и богов, что мне простительно кое-что знать об устройстве этого мира. А учу я людей и героев астрономии и арифметике, письму и риторике и всем тем наукам, к которым в твои времена свойственно относиться со снисхождением взрослого мужчины, глядящего на то, как мальчишки гоняют по улице сшитый из тряпок мяч. Глупец, он забыл о радости этого немудреного занятия!
— Вы меня поражаете, Хирон, — сказала Кора. — Это не было моей целью, — сказал он. — И жаль, что наше знакомство столь мимолетно. Вы выполните свою задачу и исчезнете из нашего мира. А жаль. — Почему?
— Потому что Асклепий, может быть, вылечит меня от наказания Геры, и тогда я снова стану настоящим жеребцом, хоть куда! Но показать вам это на примере я не смогу.
— Вы с ума сошли! — Кора вскочила. У нее было хорошо развитое воображение.
Кентавр заржал от радости так громко, что с перепугу поселяне отпустили вепря, и он покатился под откос. Кентавру пришлось подниматься и вытаскивать их добычу на тропинку.
Когда кентавр возвратился, он был все еще весел. — Продолжать ли рассказ о Ясоне? — спросил он. — Продолжайте, — ответила Кора смущенно. Хуже всего оказаться в положении девицы, которая не понимает рискованных мужских шуток.
— Для нас, древних греков, — произнес кентавр, — поход на Черное море был необычайно трудным путешествием. И знаешь почему? Потому что это было в сказочные времена. Теперь Черное море стало как бы внутренним морем для греков, там понастроили городов и деревень, туда школьников возят на экскурсии. А вот во времена Ясона грекам казалось, что как только выйдешь в море, то начинаются такие чудеса, что и не приснятся. То же самое происходило с Одиссеем. Если задуматься, он кружил по нашим же домашним морям, а сказка осталась на века.
— Ты нарушаешь логику, Хирон,— заметила Кора. — Сам же сказал, что Ясон был твой ученик.
— На его корабле «Арго», построенном из лучших стволов лучшего дерева, было немало моих учеников.
— Что же получается? Для Ясона это путешествие на Черное море — сказочный подвиг, достойный поэмы, а в то же время ты говоришь, что это море как бы внутреннее озеро греческого мира.
— Никакого противоречия, девочка, — ответил кентавр, — если ты вспомнишь об относительности времени. Кстати, когда вернешься от нас к себе, то скорее всего там пройдет совсем немного дней… или часов.
Кора вынуждена была склонить голову перед мудростью кентавра и попросила продолжить его рассказ.
— Корабль «Арго», который построили для Ясона буквально всей Грецией, был очень большим по тем временам, пятидесятивесельным. — Но он был с парусами?
— С одним большим квадратным парусом и с двадцатью пятью парами весел. — Значит, у них были рабы?
— Ты можешь не перебивать старших? Раз не знаешь, что в те времена за веслами на кораблях никогда не сидели рабы, это было почетное занятие и лучшие гребцы считались героями. Аргонавты и гребли! Сегодня трудно сказать, сколько их всего было, и даже перечислить их всех по именам. Вернее всего, их было чуть больше пятидесяти, и каждому принадлежало весло. Но кое-кого из них ты должна знать. — Я?
— Конечно. Я тебе назову только моих учеников. Во-первых, сам Ясон, капитан и предводитель, во-вторых, Геракл.
— Сам Геракл? Неужели он подчинялся Ясону? — Так повелели боги и люди. Это был поход Ясона, и всякий, кто присоединялся к нему, должен был подчиниться Ясону. Затем братья Диоскуры — Кастор и Полидевк, великий фракийский поэт Орфей, слышала о таком? — Да.
— И многие герои. Среди них совершенно неизвестные твоим современникам, Кора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150