Они-то понимали, что им, если бы попались с таким документом, на свете не жить!
Навигатор уже трижды передавал запросы с диспетчерской: почему не выходит любимец народа?
— Они снайпера не посадят? — спросила Кора. — Вон туда на крышу? — Ничего они мне сейчас не сделают. — Надо дождаться решения Центра! — Милодар увидел, что Густав направляется к выходу.
— Здесь правлю я, — ответил Густав. Потом улыбнулся и уточнил: — Здесь я король, мой милорд.
Интересно, подумала Кора, направляясь за ним, какого Шекспира он цитирует?
— А ты куда? — взбеленился Милодар. — Тебя же подстрелят!
— Мне с Густавом и приятнее, и безопаснее, — ответила Кора. — Спасибо, — сказал принц.
Он прижал к переносице дужку очков. Потом накинул плащ — легким и привычным движением царя Тесея. Взял в руку длиннющий футляр с контрафаготом, сунул в другую руку так и не дочитанную книгу воспоминаний первой жены Эйнштейна и вышел на площадку перед пандусом.
В толпе, сразу узнавшей принца, раздались приветственные крики и началось массовое размахивание флажками и портретами госпожи Рагозы, а также основателя клана короля Волкнера Великого. Также послышались крики «Да здравствует свобода!», «Да здравствует демократия!». Они были не так слышны, как возгласы в честь кланов, но в толпе тут же завязались схватки и началась некоторая суматоха, а полиция и войска стали раздвигать толпу, наводя порядок.
Все эти первые минуты Густав стоял на площадке у пандуса. Кора — на полшага сзади. Так хотел Густав. Ему нравилось дразнить соперников. — Что дальше? — спросила Кора. — Мы будем играть на опережение. — Осторожней, Тесей, — сказала Кора. — Ты их не бойся. Они страшны, только когда чувствуют силу. Сейчас они не уверены в себе.
Кора подумала, что такими устами неплохо бы пить мед.
В толпе образовался довольно широкий коридор. По нему к кораблю приближалась процессия, одетая ритуально и, на взгляд Коры, нелепо. Хотя, пожалуй, если вспомнить, как она бегала в хитоне по горам Аттики, то и она сама покажется кому-нибудь нелепой.
Впереди рядком шли главы трех основных кланов. Два старика в плащах немыслимого фасона вышагивали по бокам дамы Рагозы, наряд которой был прост и темен.
На два шага сзади — остальные высшие чины государства. Кора могла различить среди них некие знакомые лица.
Дама Рагоза вытянула вперед тонкие белые ручки, и широкие рукава плаща съехали к плечам — зрелище было трогательным, почти эллинским: Пенелопа встречает возвратившегося Одиссея и не знает еще, донесли ли ему о ее любовниках.
Микрофоны всех телекомпаний страны покачивались над головами Густава и Рагозы. И потому всем телезрителям были видны их лица. И слышен возглас тетки герцогини:
— Густав, мой мальчик! Ты вернулся в родную Итаку! Как мы ждали тебя!
Дама Рагоза повисла на Густаве, и на его лице появилась весьма вымученная улыбка, замеченная всеми телезрителями.
— Наконец-то ты пришел, чтобы занять причитающийся тебе по праву престол твоих предков.
Раздался грохот салюта — фейерверк раскрылся звездами над полем, от мельтешения флагов кружилась голова. Шум стоял несусветный. Густав с трудом успел уклониться от теткиных объятий. Он передал Коре книгу воспоминаний фрау Эйнштейн и поочередно пожал расшитые перчатки вождей главных кланов.
— Обратитесь к народу? — спросил один из журналистов, что пробился со стороны.
Журналист показал на деревянную платформу, сооруженную, вероятно, специально ради такого события. Согласно пункту No 2 протокола о намерениях кланов, все должно решиться после торжественного обеда в тронном зале дворца, под юпитерами камер, когда Пирифой забьет своей дубинкой Густава. Ну что ж, видно, перед смертью Коре придется пострелять… Если успеет. — Я рад обратиться к народу!
Эта идея всех привела в восторг. И дала возможность Густаву пройти сквозь толпу знати с минимальными рукопожатиями и объятиями. Кларисса попыталась ущипнуть Кору, и Кора не отказала себе в удовольствии так рубануть ее по кисти, что Кларисса взвыла и схватилась за руку. Она пыталась выкрикнуть какое-то обвинение, но в таком шуме разве разберешь — обвинение это или вопль восторга?
Волоча свой футляр с контрафаготом, Густав пробился к платформе и встал перед букетиком микрофонов и камер, установленных на общей толстой ноге, как на связке розг, которые таскали с собой по Древнему Риму какие-то негодяи.
Густав поднял вверх свободную руку, и народ воодушевился.
Остальные знатные люди постепенно влезали на платформу и выстраивались за его спиной. По крайней мере, с самого начала Густав перехватил инициативу.
Герцогиня Рагоза успела все же шустро нырнуть под руку Густаву и выкрикнуть в микрофон:
— Наш дорогой принц так устал с дороги. Сейчас он, показавшись народу, отправится в свою резиденцию. Завтра — торжественный прием во дворце и парад. Ура! Да здравствует принц!
И тут же она потащила Густава прочь от микрофона. Оттащить его от микрофона можно было лишь бульдозером, а бульдозера не нашлось под рукой, Пирифой же показал нерешительность. Впрочем, как и Бронзовая Маска, который двинулся было к Густаву, но восторженный крик толпы и требования, чтобы Густав сказал хоть несколько слов, остановили его. — Дорогие мои сограждане! — заговорил Густав. Площадь замолчала.
— Дорогие мои соотечественники. Я возвратился на родину, завершив образование, и готов теперь принять бремя власти. Я принял решение короноваться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150