Она чувствовала, что ей не стоило бы смотреть на столь жестокую сцену, но ею владело нездоровое любопытство — она мстительно радовалась, наблюдая, как мучают мучителя.
Йокот никаких сомнений явно не испытывал, он не отводил глаз от мучительного зрелища.
Кьюлаэра сделал долгий, неровный вдох, а Миротворец ткнул концом посоха ему в живот. Кьюлаэра завыл и стал кататься по земле от боли, глядя на своего врага с ненавистью, но Миротворец не отходил от него ни на пядь и в любой момент был готов ударить вновь. Кьюлаэра поднял голову, выпрямился, выставил руки, чтобы защититься, но Миротворец отбил их в сторону взмахом посоха и принялся отвешивать Кьюлаэре пощечины. Кьюлаэра замахнулся, но Миротворец схватил его руку, обошел со стороны и вывернул руку за спину. Верзила заорал от боли, но стиснул зубы. На лбу у него выступил пот.
— Пойми, — скрипучим голосом сказал Миротворец, — выбор прост — слушаться меня или мучиться в моих руках, пока наконец не умрешь.
— Я убью тебя за это, — выдавил Кьюлаэра.
— Возьми свои слова обратно. — Миротворец снова вывернул ему руку, и Кьюлаэра заревел от муки. Луа поморщилась. Миротворец продолжать поучать Кьюлаэру:
— Ты сильнее и подвижнее меня, но ты неловок, ты полный невежа, когда речь заходит о драке. Нет, даже не так: ты полный невежа во всем, иначе бы ты понимал, что гадко избивать и порабощать тех, кто слабее тебя! Но теперь ты многому научишься, потому что я буду тебя учить, иначе ты умрешь от моих истязаний!
— Все так делают, — процедил Кьюлаэра сквозь зубы. — Что в этом плохого?
— Много чего, и, если б ты не упорствовал в своем невежестве, ты бы тоже это знал! Но пока хватит с тебя и одного правила: не важно, насколько ты силен, всегда найдется кто-нибудь еще сильнее! Так что если ты имеешь право порабощать тех, кто слабее тебя, то и другие имеют право порабощать тебя, и сейчас этот другой — я! Бери свой мешок!
Он вывернул Кьюлаэре руку еще разок и отшвырнул верзилу в сторону. Кьюлаэра споткнулся, но не упал, развернулся, широко расставил ноги, сгорбил плечи, поднял руки. Миротворец смотрел на него с откровенной злобой; его презрение, брезгливость и даже ненависть ко всему, что представлял собой Кьюлаэра, устрашили даже самого головореза. Он замер, его глаза остекленели, во взгляде появилась неуверенность.
Миротворец высоко занес посох и наставил его конец на Кьюлаэру.
Пренебрежительно хмыкнув, Кьюлаэра отвернулся и поднял мешок.
Луа испустила вздох облегчения, а у Йокота при виде этой победы перехватило дух.
— И второй тоже!
Посох ткнул в темный предмет, лежавший на краю опушки, и снова взметнулся для удара. Кьюлаэра с ненавистью зыркнул на Миротворца, подошел, приподнял мешок и замер от удивления.
— Подними его, — строго проговорил Миротворец, — или ты не так силен, как я, старик? Я пятьдесят миль прошел с этой ношей! Ну неужели ты так слаб?
— Что в мешке? — зарычал Кьюлаэра.
— Кузнечные инструменты. Радуйся, что не наковальня! Теперь забрасывай его за спину, иначе твои плечи почувствуют кое-что потяжелее!
Красный от стыда, Кьюлаэра поднял мешок и просунул руки в лямки. Миротворец медленно кивнул и опустил посох. Потом он повернулся к остальным сказал:
— Теперь уходите. Вы сделали свое дело, вы были свидетелями его позора, а стало быть, отомщены или совершили правосудие. — Он кивнул Луа. — Иди, куда пожелаешь, ты свободна.
— А этот несчастный человек? — Глаза Луа наполнились слезами. — Как могу я оставить его, когда он так унижен?
— Шевеля ногами! — закричал Йокот. — Луа! Он порол тебя, он избивал тебя, он унижал тебя!
— Да, — сказала она, заливаясь слезами, — и поэтому я понимаю, каково ему. Я не могу покинуть его сейчас!
— Ты слишком добрая, — с отвращением произнес Йокот, но Миротворец возразил:
— Нельзя быть слишком добрым.
А Китишейн подхватила:
— Это не доброта, Луа, а потакание злу — быть преданной человеку, который тебя обижал и снова обидит, если сможет, — это не правильно!
— Неужели ты до сих пор влюблена в него? — выпалил Йокот. — Влюблена после всего того, что он с тобой сделал, после того, что у тебя на глазах он делал со мной?
Луа пристыженно понурилась.
— Нет, в этом нет ничего хорошего, — твердо сказал Миротворец. — Хотя со временем... кто знает... Я не стану гнать тебя, девица-гном, если ты не хочешь уйти. — Он повернулся к Йокоту. — А ты, гном?
Йокот не сводил с Луа взгляда, наполненного яростью и обидой, потом с отвращением отвернулся.
— О, я такой же глупый, как она, — успел привязаться к той, что меня не любит, и страдаю от этого! Но в любом случае я пойду туда, куда пойдет она, старик! Я пойду с вами!
— Ой, Йокот! — Луа потянулась к нему, но он отвернулся. Лицо его было сердито.
Миротворец обратил свой взор к Китишейн:
— А ты, девица? Ты не уйдешь по своей воле?
— Я лучше по своей воле пойду с тобой, — медленно проговорила Китишейн, — если возьмешь и если научишь меня драться, как ты.
Миротворец несколько минут не отрываясь смотрел на нее, а потом сказал:
— Могу научить, но могу и не учить. Зачем тебе это?
— Зачем! — Китишейн возмущенно посмотрела на него. — Тогда мне никогда больше не придется бояться всяких головорезов! Зачем мне еще это нужно?
— Причин может быть множество, — ответил ей Миротворец, — но эта лучше других, хотя и не самая лучшая. Что ж, ты можешь пойти с нами, но я не обещаю, что буду учить тебя драться. Пошли же! — Он повернулся. — Ну, шагай!
Взлетел посох. Кьюлаэра вскрикнул и поплелся к лесу, Миротворец — за ним. Китишейн и двум гномам пришлось поторопиться, чтобы не отстать.
Они шли весь день. Сначала Кьюлаэра часто оглядывался, но всякий раз ловил на себе взгляд Миротворца, и всякий раз удар посоха гнал его вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123