— А что я должен делать, чтобы стать настоящим воином?
— Ты должен упражняться так усердно, как я того требую, — ответил Миротворец, — и жить по установленным мною правилам.
— По твоим правилам! — Кьюлаэра смотрел со злостью. — Какое твои правила имеют отношение к...
Фраза оборвалась, и в глазах верзилы появилось понимание. Миротворец ответил ему взглядом и торжественно кивнул:
— Да, Кьюлаэра. Твое нынешнее поражение связано не только с магией Йокота.
— То есть, — медленно сказал Кьюлаэра, — если бы я не нарушил твой запрет на драки, я бы не был побежден.
— И это тоже, но это не все, — безразлично отозвался Миротворец.
— И еще меня погубила моя наглость.
— Да! — В голосе Миротворца появилось удовлетворение. — Всегда найдется кто-то сильнее, чтобы помучить мучителя, Кьюлаэра.
Во взгляде Кьюлаэры мелькнуло сомнение.
— Не может быть, чтобы правила защищали не только Йокота, но и меня!
— Они защищают вас обоих, — подтвердил Миротворец, но объяснять не стал. Он просто молча сидел, наблюдал и ждал.
Молчание это пугало Кьюлаэру не меньше, чем гнев мудреца. Воин мрачно думал над загадкой.
— Не будь я столь жесток по отношению к окружающим, когда я был сильнее всех, они не были бы жестоки со мной теперь?
— Эти трое не были бы.
— Но я знал таких людей, которые были! — выпалил Кьюлаэра. — И даже женщин! Я был жесток лишь с одним или двумя, и, конечно, не больше других мальчиков — я даже помогал другим и защищал их! А они все равно обращались со мной бессердечно!
— Эти люди не знали, как бывает другим больно от такой жестокости, — объяснил Миротворец. — Они сами не пострадали от нее.
Кьюлаэра некоторое время разглядывал его, а потом сказал:
— А Китишейн и гномы пострадали?
Миротворец кивнул.
— От меня?
— Не только, — возразил старик. — Я по крупицам собирал случайные намеки, собрал и сделал выводы. Каждый из них так или иначе отведал в своей деревне столько же жестокости, сколько и ты, Кьюлаэра. Поэтому ты можешь на них рассчитывать, хоть и немного случалось тебе встречать людей, в которых ты мог бы быть уверен.
Кьюлаэра не сводил с него глаз.
— Мог бы.
Старик кивнул.
— Но только до того, как поиздевался над ними.
— И даже сейчас, — сказал Миротворец, — если они поверят, что ты не станешь снова жесток, когда обретешь силу.
Кьюлаэра отвернулся.
— Не уверен, что у меня это получится. — И добавил очень неохотно:
— Не уверен, что не захочу стать жестоким.
— Тогда подожди, пока наберешься этой уверенности.
Кьюлаэра снова посмотрел на старика.
— То есть пока мне еще не поздно встать под защиту правил и жить по ним.
— Пока время есть, — кивнул старик, — но должен тебе сказать, что правила эти — не какие-то мои собственные выдумки. Это законы, управляющие любыми людьми, и я обучил тебя пока еще не всем. Без этих правил все деревни, все племена либо распались бы, либо перебили бы друг друга.
— А другие правила есть? — спросил Кьюлаэра, но старик лишь улыбнулся и покачал головой:
— Это тебе придется понять самому, Кьюлаэра. Хотя могу тебе сказать, что их не так уж много.
— Даже из тех, что ты мне рассказал, не все мне понятно, — проворчал Кьюлаэра. — Зачем нужно такое правило, что сильный должен защищать слабого? По этому правилу получается, что исполняющие его будут защищать меня, когда я ослабну?
— Это одно из его следствий, — подтвердил Миротворец.
* * *
На следующий день все были подозрительно спокойны. Йокот шел вперед, насупившись, опустив глаза. Он то и дело останавливался и что-то подбирал: то камень необычной формы или странного оттенка, то несколько травинок, из которых на ходу сплетал веревку, то гибкий прут, который засовывал за пояс, то стебель тростника, — но Луа поняла, в чем дело: собирая эту ерунду, он оправдывал свои опущенные глаза и серьезный, даже мрачный вид. Луа наблюдала за ним, и глаза ее наполнялись слезами, но стоило ей шагнуть к Йокоту, она встречала на себе взгляд Миротворца, и тот предостерегающе качал головой.
Несколько недель они неуклонно шли на север по земле, где не осталось никаких следов человеческого жилья, кроме пепелищ, без присмотра бродящих коровьих стад, свиней и собак, быстро вернувшихся назад, к дикости.
Когда они в первый раз повстречали такую сожженную деревню, Луа была ошеломлена, в глазах Йокота загорелся гнев и даже Кьюлаэру пробрал озноб при виде поз, в которых лежали найденные ими скелеты.
— Что здесь произошло? — воскликнула Китишейн.
— Люди Боленкара прошли по этим деревням, — мрачно объяснил Миротворец. — Они нашли повод, чтобы разжечь войну между соседями, потом между родами, потом между деревнями, а потом победившие сразились друг с другом, и теперь земля поделена между несколькими небольшими городами, хранящими шаткое перемирие, и каждый только и ждет подходящего момента, чтобы напасть на других.
— И нет способа изменить это?
Старик пожал плечами:
— Уничтожить людей Боленкара.
— Тогда давайте сделаем это!
Но мудрец покачал головой:
— Мы пока недостаточно сильны. Сейчас его приспешники творят свои дела в южных городах, совращают степных кочевников, и скоро они объединятся и придут, чтобы завоевать эту землю. Войска разобьют друг друга в пух и прах, равнины будут усеяны трупами и ранеными.
Даже Кьюлаэра побледнел, услышав о таком жутком смертоубийстве, но решительно заявил:
— И поделом.
— Они не заслужили такого, потому что, не растревожь их эти искусители и не наболтай им, что всякий из них имеет право властвовать над другими, они жили бы вполне мирно. — Миротворец пристально посмотрел на Кьюлаэру. — Разве ты не положил этому конец, если бы мог?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123