Испуганная вопросом, Луа молча смотрела на старика.
Миротворец заметил это и произнес более ласково:
— Ну не бойся, скажи. Он причинил тебе зло, он сделал тебе больно. Почему бы не заставить его помучиться так же, как мучилась ты? Уверяю тебя, он никогда не сможет отомстить!
— Но так нечестно! — воскликнула Луа. — Бить другого, мучить кого-то для собственного удовольствия — это так ужасно!
Миротворец понимающе кивнул:
— Я вижу, что ты слишком добра, чтобы искать мести. — Он повернулся к Йокоту. — А ты, гном?
Но глаза Йокота были устремлены на Луа.
— Она права, нечестно и бессмысленно мстить, — медленно выговорил он. — Кроме того, если я стану бить его, когда он будет беспомощен, я окажусь не лучше, чем он, а он, — его губы скривились, — несомненно, самое омерзительное создание! Стал бы он пытаться побить меня, если бы я был в три раза его больше, как он меня? Думаю, что нет! Нахал и трус!
— Нахал, конечно, но вряд ли трус, — медленно проговорил Миротворец. — А если бы он убежал от того, кто в три раза больше его, то потому, что не видел бы смысла драться и рисковать. — Он повернулся к Китишейн. — А ты, девица?
Китишейн с отвращением посмотрела на неподвижное тело Кьюлаэры:
— С удовольствием отдубасила бы его так, как он бил гномов, господин Миротворец, но боюсь, что не смогу остановиться, пока не выбьюсь из сил, а тогда он, наверное, уже умрет.
Миротворец приглушенным голосом спросил:
— А тебе не все равно, что будет с ними?
Луа кинула на него исполненный ужаса взгляд, глаза Китишейн расширились, казалось, что она встревожена.
— С ним? Да! Но мне не наплевать на то, что я стану убийцей! Я подстреливала из лука кроликов и фазанов, убила оленя, убила даже человека, который пытался меня изнасиловать, но я не убийца!
— Не убийца для таких, как ты сама, — согласился Миротворец, и, хоть он был по-прежнему мрачен, Китишейн почувствовала одобрение, он успокоил ее. — И хотя и мы не можем считать этого увальня таким, как мы сами, он все же человек. — Он ткнул в Кьюлаэру своим посохом. — Вставай, дитя низости!
Кьюлаэра рывком сел, будто его дернули, открыл глаза — и зажмурился от боли. Застонал и потер подбородок, потом увидел, что на него смотрят девушка и гномы. Вспомнив о драке, Кьюлаэра повернул голову к высокому старику.
— Да, я побил тебя, толстомордый, и сделаю это еще раз, если ты попробуешь мне прекословить! А теперь вставай и бери свой мешок!
Он кивнул в сторону самодельной сумки Кьюлаэры.
Китишейн старалась изо всех сил не выдать своих чувств, хотя очень удивилась перемене в Миротворце: из сочувствующего и все понимающего человека он вдруг превратился в деспота. Она бы ни за что не назвала Кьюлаэру «толстомордым». На самом деле его даже можно было назвать красивым, даже очень красивым, если бы не злобное, звериное выражение его лица.
— Голова болит, — пробурчал Кьюлаэра. Рука Миротворца коснулась виска Кьюлаэры. Тот с ревом вскочил, но Миротворец шагнул в сторону, стукнул Кьюлаэру по голове, а потом подножкой сбил его с ног.
— Научись получше драться, бык неуклюжий, прежде чем нападать на меня!
Миротворец опустился, нажав одним коленом на спину Кьюлаэре, другим прицепил его руку. Кьюлаэра попытался перевернуться, но закричал, потому что острое колено давило на нерв. Он бился, пытаясь перевернуться на другой бок, а потом взвыл: его прижало второе колено. Мгновение он лежал без движения, а Миротворец занес над шеей юнца железную цепь, сжав два ее конца в руке, напевая какие-то слова, казавшиеся бессмысленными слогами, но вот оба конца цепи полыхнули огнем, а когда он погас, цепь превратилась в прут. Миротворец поднялся на ноги, отошел назад. Кьюлаэра взвыл оттого, что горячий прут прикоснулся к коже. Он вскочил, вцепился в металлический ошейник и замер, когда рука обнаружила у горла маленький железный шарик.
— Это амулет, — сурово изрек Миротворец. — Магический. Если ты хотя бы помыслишь о том, чтобы сделать что-то нехорошее, он станет холоднее; чем больше ты будешь думать о дурных поступках, тем холоднее будет он становиться. Подумаешь о хороших делах — он потеплеет.
Кьюлаэра взревел, вцепился в обруч обеими руками и рванул. Мышцы на руках вздулись, лицо покраснело, но железо не поддалось.
— Тебе не сорвать его, и не пытайся, — объяснил ему Миротворец, — поскольку он держится магией, а не одной только силой железа. Это ошейник раба, и ты вправду раб! Теперь вставай и собирай свой мешок!
— Я не раб! — взревел Кьюлаэра. — Тем более не твой!
— О нет, ты раб, такой, каким и хотел сделать гномов!
Миротворец сильно ткнул Кьюлаэру в бок. Верзила взвыл, но тут же умолк, прижав рукой больное место, а Миротворец шлепнул его своим посохом пониже спины.
Кьюлаэра скрежетал зубами, его вопль превратился в бульканье, а Луа громко, протестующе закричала. Китишейн поддержала ее:
— Не надо так мучить его, Миротворец!
— Если он считает, что имеет право мучить других, то не должен отрицать, что я имею право мучить его!
— Ну, — заметил Йокот, — если он поймет, что вы не правы, мучая его, то он должен понять, что и с его стороны было нехорошо мучить нас.
— Никогда! — рявкнул Кьюлаэра, и Миротворец размахнулся, намереваясь нанести Кьюлаэре удар по голове, но Кьюлаэра шустро, как скорпион, избежал удара, качнулся назад и с мстительным криком схватил старика за запястье.
Миротворец стукнул его ногой в живот.
Крик Кьюлаэры стал сдавленным, он изогнулся от боли. Миротворец отошел назад и довольно сказал:
— Да, трудновато что-то сделать, когда задыхаешься, а? Ладно, я немного подожду.
Луа заговорила, но Миротворец махнул на нее рукой, велев молчать, а Китишейн понимающе положила руку на ее плечо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123