Поэтому даже Луа не заметила, как гигантская лапа появилась из-за поворота, зажала Китишейн рот и прижала ее спиной к кожаному нагруднику. Глубокий, грубый голос пробормотал что-то на шаманском языке, и весь мир стал для Китишейн серым и туманным.
Она на мгновение замерла, а потом какое-то время отчаянно пыталась вырваться. Затем она услышала смех — дикий гогот прямо над ухом, и ее отпустили. Китишейн вырвалась, чувствуя, что ее лицо горит. Смех не замолкал. Девушка выхватила меч и увидела перед собой Атакселеса, достающего из-за пояса топор. Смех постепенно стихал, Атакселес скалился.
Один Атакселес, и больше никого — они стояли в туманном мире, вокруг них кружились облака, рассеивающие свет, судя по которому солнце где-то светило, но здесь не бывало никогда. Она рискнула бросить быстрый взгляд вниз и увидела, что стоит на твердой земле с редкими листочками травы, бурой и увядшей.
Смех резко оборвался, глаза врага сощурились щелочками. Шипящим голосом он сказал:
— Меня тебе не обмануть, шлюха!
Ее охватила злоба.
— Я — девица!
— В душе ты — шлюха! Все женщины шлюхи, кроме одной! Тебе меня не обмануть и этим!
— И этим? — Китишейн внимательно смотрела на него.
— Да! Ты пряталась позади воина, но я знаю, кто ты такая — главный враг Боленкара!
Китишейн не знала, что на это ответить.
Атакселес снова засмеялся, но теперь его смех был сухим и почти не отличался от дыхания.
— О, ты хорошо притворяешься, притворяешься удивленной, но я знаю, что, если к замыслам гнома-шамана, способности почувствовать душу врага, какой наделена гномиха-шлюха, и доспехам воина не добавить тебя, они ничего не смогут сделать! Он будет ходить вокруг с мечом, но так и не ударит или даже хуже — будет бить своих союзников; он будет творить безумства, но сделает столько же на пользу Боленкару, сколько ему во вред!
Китишейн пала духом, поняв, что он говорит правду. Она сама не смела подумать, что так сильно нужна Кьюлаэре.
— Я выиграю в бою, который твой дружок даст нашему Багряному богу, — сказал Атакселес, глаза которого сверкали. — Я выиграю его здесь и сейчас, убив тебя!
Топор взметнулся вверх.
Глава 29
Китишейн испуганно подняла свой меч, понимая, что обычным клинком ничего не сделаешь против такого топора, сознавая, что ей остается одно: все время уклоняться от ударов врага и ни за что не встречать их в лоб.
Понимая, кроме того, что если погибнет она, то погибнут и ее союзники, все до единого, а с ними надежда на мир и счастье на земле, Китишейн собрала всю свою решимость. Она победит, она должна победить! Еще она представила себе Кьюлаэру — избитого и истекающего кровью. Ужас и ярость наполнили ее, а с ними пришла окончательная решимость.
Она отскочила влево и встретила топор косо подставленным мечом, оттолкнула, отразила так, что лезвие пролетело прямо мимо ее плеча. Прежде чем Атакселес смог прийти в себя, Китишейн ударила, целясь ему в горло прямо над нагрудником. Она почувствовала, что попала в кость и глубже, и быстро приняла защитную стойку, но хлынула кровь, Атакселес взревел от боли и ярости. Он бросился на девушку, размахивая топором. У Китишейн от страха чуть не подкосились ноги, но она увернулась, подставила ногу, и Атакселес споткнулся и с грохотом рухнул на землю. Он развернулся и с ревом приподнялся достаточно, чтобы швырнуть топор. Он полетел слишком быстро, Китишейн попыталась отскочить, но топор угодил ей в живот, развернул и сбил с ног. У девушки перехватило дыхание, казалось, будто все вокруг потемнело. В тумане она расслышала победный хохот Атакселеса, поняла, что он приближается. Схватив меч, Китишейн попыталась шевельнуться, вспоминая, что Миротворец рассказывал о ночных поединках, о том, как чувствовать своего врага, когда ты его не видишь.
Она рванулась вперед.
Атакселес орал яростно и бешено, и крик удалялся от нее. Китишейн поднялась на ноги, повернулась лицом в ту сторону, откуда доносился крик, держа меч обеими руками над головой.
Потом, когда воздух снова наполнил ее легкие, ее тело содрогнулось. Зрение вернулось к ней, и она увидела, что Атакселес подбирается к ней боком, глядя на нее, но волоча ногу, лицо его было полно злости и боли, кровь била из его бедра.
— Что ты за женщина такая? — взревел он. — Женщины не дерутся, а когда дерутся, они не способны делать это так долго и так хорошо!
— Я женщина, которую учил драться Огерн, — резко ответила она.
Услышав это имя, Атакселес замер и вытаращил глаза, а Китишейн прыгнула к нему и махнула мечом сначала слева направо, а потом — справа налево. Первый ее удар пришелся в рукоятку топора Атакселеса, он закричал от злости и страха и рывком высвободил ее. Вторым ударом Китишейн перерубила веревки, которыми набедренники были привязаны к нагруднику, и кровь хлынула из бока Атакселеса. Он заревел и снова бросился на девушку, размахивая топором. Она пригнулась, но тут перед ней появился кулак врага. Он занял все поле зрения, угодил Китишейн по голове, и мир снова померк. Она почувствовала, что летит по воздуху, приземляется. Твердая земля выбила из нее дух, тело скрутило болью, радостный крик заполнил ее сознание. Она отчаянно попыталась подняться на колени, любой ценой вцепиться в меч, попробовала поднять его, понимая, что этого не хватит, что будет уже поздно, а сердце ее кричало: «Кьюлаэра!» — но любимого не было рядом.
И тут она почувствовала какую-то странную уверенность, и к ней вернулись силы, как будто рядом с ней стоял Миротворец, как будто она слышала, как он кричит: «Луа! Йокот!» — но это, наверное, был ее, а не его голос. Она пыталась встать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123