Потом повторил эту несложную операцию, потом еще раз повторил, после чего снял котелок с плиты и поставил его на стол.
— Варить до третьего ключа,— пояснил он Петру.— Вот
еда и готова. И скажу вам, незаменима в дороге. Быстро и сытно. И первое, и второе. И хлеб, и мясо. А кроме того, вкусно. Прошу к столу.— И вручил Петру большую деревянную ложку.
Петр готов был поклясться, что вкуснее ничего в своей жизни не едал, о чем и сказал Ивану Кирилловичу.
— Это хорошо, что понравилось,— заметил тот.— Этими харчами нам довольствоваться всю дорогу.
— Хорошо бы растянуть ее подольше,— весело отозвался Петр, продолжая уписывать за обе щеки.
На третий день еще засветло приехали на станцию Большой Невер. Иван Кириллович был здесь не первый раз и поэтому все переговоры со станционным начальством взял на себя.
Начальник станции, пожилой уже и беспредельно уставший человек, сказал, что ближайший поезд на Москву будет ночью, что билеты он продаст, но вот гарантировать, что приезжие сядут в вагон, не может. Поезда переполнены, и очень часто проводники, особенно на малых станциях, даже не открывают тамбуры вагонов. Он посоветовал обратиться за содействием к военному коменданту.
Техник-интендант второго ранга, которого Иван Кириллович предусмотрительно именовал старшим лейтенантом, сперва и разговаривать не хотел: гражданские пассажиры не по его части. К счастью, в командировочном предписании Ивана Кирилловича сказано было, что груз, который ему поручено доставить в Москву, «имеет важное оборонное значение». Пришлось коменданту принять это во внимание.
Завершились переговоры тем, что военный комендант дал указание дежурному патрулю проследить, чтобы открыли тамбур в одном из плацкартных вагонов.
— А ежели не откроют? — хмуро спросил боец.
— Прав своих не знаешь?.. Держи поезд, пока не откроют! — И, повернувшись к просителям, комендант добавил: — Тамбур вам откроют. А уж как вы сядете — дело ваше.
— Невеселое дело... — заключил Петр, когда они вышли от военного коменданта.
— Все в порядке! — успокоил его Иван Кириллович.
— На что вы надеетесь?
— Вы, по-видимому, не разглядели моих грузчиков?.. Так вот, они нас и посадят в вагон. Если, конечно, тамбур нам откроют.
Пассажирский в сторону Москвы пришел вскоре после полуночи. Как и предсказывал начальник станции, тамбуры всех вагонов были закрыты.
Боец комендантского патруля подошел к вагону и требовательно постучал? Никто не отозвался. Тогда боец стукнул прикладом по оконной раме, так что стекла зазвенели. В темном окне показалось лицо проводника. После обмена репликами проводник открыл дверь в тамбур и, не опуская подножки, сообщил, что мест в вагоне нет.
Высокий грузчик (надо сказать, самый высокий, потому что и второй был гренадерского роста), не теряя времени на разговоры, рывком поднялся в тамбур и отодвинул проводника в сторону.
— Заходите!
Иван Кириллович, за ним Петр и второй грузчик с рюкзаком в руках поднялись в тамбур и, следуя за первопроходцем, прошли в вагон. Проводник не солгал. Все нижние и верхние полки были заняты. Но отыскалось несколько не занятых еще багажных полок.
— Придется ехать на третьем этаже,— посетовал Иван Кириллович.
Грузчики закинули наверх багаж, пожелали отъезжающим счастливого пути и покинули вагон.
— Без вас я бы не уехал,— признался Петр.
— Уехали бы,— махнул рукой Иван Кириллович,— разве что, может быть, с меньшим комфортом...
Людей, которые старше тебя и опытнее, надо слушаться. Истина эта, казалось бы, неоспорима. Во всяком случае, Петр не стал бы ее оспаривать, однако же поступил вопреки ей.
Как только приехали в Большой Невер, Петр тут же снял «ужасные» валенки с громоздкими галошами и вместе с овчинным тулупом оставил их у начальника станции. А сам переобулся в щегольские хромовые сапожки, вполне уместные для Москвы, но настолько щегольские, что ни о шерстяных носках, ни о теплых портянках не могло быть и речи.
Иван Кириллович посоветовал Петру восстановить статус-кво, то есть облачиться снова в валенки и переобуться только перед посадкой. Петр нашел какую-то отговорку и остался в своих хромовых, хотя ноги, за двое суток привыкшие к валенкам, жутко мерзли.
Наказание за строптивость последовало самое суровое. Едва успев забраться на свой третий этаж, Петр почувствовал смертельный озноб, потом его кинуло в нестерпимый жар. Иван Кириллович потрогал его пышущий лоб, порылся в своем необъятном рюкзаке, достал градусник и сунул Петру под мышку. Перевалило за сорок...
— Дофорсился!.. — процедил сквозь зубы Иван Кириллович и выругался истинно по-геологически...
Заставил Петра проглотить три таблетки аспирина и вслед за тем поднес почти полстакана неразведенного спирта. Оглушенный Петр забылся тяжелым сном.
Уже под утро очнулся и застонал. Мучительно болела, просто раскалывалась голова, перехватывало дыхание. Он жадно хватал открытым ртом спертый, почти лишенный кислорода воздух. Последние силы оставили его...
Иван Кириллович зажег спичку, разглядел искаженное болью и отчаянием лицо Петра. Спрыгнул с полки и стащил его вниз. Здесь было не так жарко и душно. Но больному все равно не хватало воздуха, он судорожно открывал рот, как выброшенная на берег рыба. Иван Кириллович подтащил Петра к бачку, заставил выпить кружку воды и выволок его в тамбур.
И только здесь, хватив полной грудью свежего прохладного воздуха, Петр словно сбросил с себя тягостное оцепенение. Холодный пот обильно оросил его лицо, он окончательно пришел в себя и задышал ровно и спокойно.
— Дешево отделались,— сказал Иван Кириллович Петру, когда градусник подтвердил, что худшее позади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130