И в подтверждение сказанного процитировал соответствующую статью Уголовного кодекса.
— Ваше предложение? — осведомился Инчутин.
Прокурор насупился еще больше и с некоторым даже раздражением ответил, что у него всегда одно предложение: неукоснительно соблюдать законы.
— А конкретнее? — требовательно спросил секретарь горкома.
— Я вам процитировал статью Уголовного кодекса. Что может быть конкретнее? — ответил вопросом прокурор.
— Вас понял,— сказал секретарь горкома.— Другие предложения есть?
И вот тут наступило то самое отчужденное молчание, от которого у Петра побежал неприятный холодок по спине. Он посмотрел на управляющего стройтрестом. Тот вздохнул, зачем-то застегнул верхние пуговицы своей щегольской кожаной курточки и... отвел глаза. И тогда только Петр заметил, что кроме Инчутина и пожилой женщины, писавшей протокол, никто из присутствующих не решается взглянуть на него.
— Других предложений нет?..— с нажимом на последнем слове спросил секретарь горкома.
Петр уже утвердился в мысли, что дела его плохи, но тут размеренный, в значительной степени предопределенный, сугубо деловой ход заседания круто преобразился. Словно шквал налетел. Взорвался высокий грузный человек с длинными буденновскими усами на широкоскулом рябоватом лице, сидевший во главе длинного стола для заседаний. Это был председатель городского Совета, участник гражданской войны, бывший командир партизанского отряда, громивший некогда белые банды Пепеляева.
— Что значит нет?! — рявкнул он и громыхнул кулаком по столу.— Кого собрались судить? — И тяжелым взглядом уставился на министра финансов и прокурора, сидевших рядышком по другую сторону стола, как раз напротив него.— Нарушение государственной дисциплины!.. Напустили туману! Навели тень на ясный день!..
— Выбирайте слова, товарищ Ахметов,— негромко, но строго произнес министр финансов.
— А мы все уши развесили,— продолжал старый партизан, пропуская мимо замечание министра.— Ах, такой-сякой! Триста тысяч у казны украл! Государственную дисциплину нарушил! Да он, если хотите знать, самый дисциплинированный из всех, сколько нас тут сидит...
— Это уж ты через край хватил, Сабир Ахметович,— заметил сидевший с ним рядом второй секретарь горкома.
— Не через край, а в самую меру,— отмахнулся от него Ахметов.— Сколько решений по кожкомбинатовскому клубу вынесено?.. Два раза, не один, а два раза в постановление городской партконференции специальный пункт записывали!.. Мы тут все, члены бюро, члены горкома, обязаны выполнять постановление партконференции?.. Обязаны или нет?!.. Молчите?.. Нечего сказать!.. Потому что все мы, и я в том числе, палец о палец не ударили, а он,— Ахметов ткнул в сторону Пет-
ра толстым кривым пальцем,— взял да построил. Ясно?! Мы что, не знали, что он клуб строит? Велик ли город, пивной ларек на перекрестке поставишь, на другой день весь город знает. А тут клуб строится полгода, и никто ничего не слыхал, и никто ничего не знает!.. Товарищ прокурор, ты же сам в этом клубе две недели назад лекцию читал о социалистической законности. Что же тогда промолчал о нарушении закона?.. Позор! — Старый партизан обвел всех взглядом и закончил: — Предлагаю вопрос с повестки дня снять. А министру и прокурору посоветовать копать поглубже, а не за то хвататься, что сверху лежит.
Петр слушал эту спасительную речь, затаив дыхание. И не только потому, что она отводила нависшую над ним кару. Такая речь была ему сейчас очень необходима, возвращала веру в людей, в справедливость...
Он понимал, что не всем понравились слова старого партизана, но вместе с тем хорошо заметил, какое сильное впечатление на всех они произвели.
Секретарь горкома минуту, другую ждал, но все молчали, уступая ему завершающее и решающее слово.
— В твоей горячей речи, Сабир Ахметович, есть резон,— негромко, как бы размышляя про себя, произнес Инчутин.— Суть дела ты уловил правильно. Только вот закончил не совсем удачно. Неправильно закончил. Как это снять вопрос?.. Нам представили документ, понимаешь, документ, содержащий серьезные обоснованные обвинения в адрес нашего коммуниста. И тем для нас огорчительнее, что не рядового коммуниста, а руководителя, директора завода, члена городского комитета партии. И мы, бюро городского комитета, обязаны определить, есть вина или нет ее. Если есть, определить меру вины и, следовательно, меру ответственности. Снять вопрос, уходить в кусты не имеем права. И как бы ни хотелось нам полностью оправдать директора кожкомбината... скажу вам, товарищи, по секрету, мне и самому очень хочется... но все-таки вина на нем есть...
Прокурор торжествующе усмехнулся и исподлобья метнул колючий взгляд на председателя городского Совета.
—...Но, когда будем определять меру вины и меру ответственности члена городского комитета, директора кожкомбината, обязательно должны принять во внимание то, о чем здесь говорил Сабир Ахметович...
— Сабир Ахметович пытался доказать, что вины нет,— вставил министр финансов.
—...Обязательно должны принять во внимание то, о чем здесь правильно говорил Сабир Ахметович,— повторил секретарь горкома.
Теперь уже не остерегались смотреть на Петра и смотрели сочувственно, с пониманием. А заметно повеселевший управляющий строительным трестом даже доверительно подмигивал Петру, что, по-видимому, должно было означать: не робей, все идет по нормальной схеме...
—...Факт безлимитного строительства налицо,— продолжал секретарь горкома,— следовательно, и вина директора налицо, и никуда от этого не уйдешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130