А после короткого отдыха повернули обратно. Пришло известие, что атаки вражеских войск отбиты и противник отброшен от границы.
Так сообщил командирам взводов комэск Долгополенко.
В определенное приказом время прибыл основной контингент очередного нового пополнения. Петр искренне обрадовался новобранцам. Ему уже изрядно надоело изо дня в день мотаться по городу, выполняя всевозможные хозяйственные поручения начальника школы помкомэска Рюхина. Теперь впереди просветлело: пробудут новички, сколько положено, в карантине, потом их распределят по подразделениям, затем отберут наиболее подходящих, сформируют учебные взводы полковой школы, и он, командир учебного взвода Петр Калнин, займется наконец своим делом.
«Своим делом» Петру пришлось заняться даже раньше,
нежели он предполагал. Его назначили начальником карантина. А в помощники дали сверхсрочника Устьянцева. Сам Петр был немало сконфужен таким решением кадровой проблемы. Еще года не прошло, как он сам был новобранцем в карантине, в подчинении у помкомвзвода Устьянцева, а теперь вот нежданно-негаданно вышел в начальники.
Хорошо, что Устьянцев был не тщеславен и дружеские отношения, установившиеся между ними, сохранялись неомраченными. Петр изрядно ошибался, думая, что все дело в покладистом характере Устьянцева. Куда важнее было другое — сверхсрочник Устьянцев был твердо и искренне убежден в незыблемости правила: приказы не обсуждают, а выполняют, потому как начальство лучше знает, кого куда употребить, и сомневаться в правильности его действий или, того хуже, обижаться просто глупо и недостойно.
— Поделимся по-братски,— сказал Устьянцев Петру.— Моя забота — строевая подготовка и уборка лошадей, твое дело — политчас и прочие занятия. Одним словом, я — на манеже и у коновязи, ты — в казарме.
Само собой разумеется, что утренняя и вечерняя поверки, уборка в казарме и чистка оружия, а также марш-броски в столовую и обратно тоже были обязанностью помощника командира взвода. У Петра оставалось достаточно времени, чтобы подготовиться к политчасу, занятиям по подрывному делу, по изучению уставов. Кроме того, Петр положил себе за правило вечерние часы — так называемое личное время — проводить в казарме среди новобранцев. По себе знал, как много вопросов, недоумений, подчас огорчений возникает у человека, привыкшего к гражданке и сразу погруженного в армейскую действительность.
Тут очень важно, чтобы' все недоумения разрешались как можно быстрее, чтобы с первых дней пребывания в армии у вновь прибывшего складывалось твердое убеждение, что огорчительные для него строгости и ограничения не каприз начальников, а необходимый и поэтому совершенно нормальный, естественный порядок армейской жизни, к которому надо не просто притерпеться, а прочно привыкнуть, потому что иного порядка в армии быть не может.
Такое убеждение возникнет и укрепится у молодого бойца лишь в том случае, если на каждый свой вопрос он получит скорый и прямой ответ, если недоумение его не останется неразрешенным, а обида и недовольство не окажутся загнанными внутрь.
Но прямой ответ можно дать только на прямой вопрос. Доверие к будущему ответу должно быть заложено уже в вопросе. С таким доверительным вопросом не обратишься к
командиру на занятиях или у коновязи. Это возможно лишь в обстановке внеслужебной, так сказать, неофициальной. Для того Петр и обязал себя вечерние часы, отведенные под личное время, находиться в казарме среди молодых бойцов.
Не сразу установились доверительные отношения. Но постепенно до новичков дошло, что можно не только спросить, но и получить ответ по существу. И Петра перестали стесняться. Очень часто случалось, что с вопросами подходили сразу несколько человек, за ответами следовали новые вопросы, завязывалась непринужденная беседа.
Однажды во время такой беседы в красный уголок зашел помкомэск Рюхин. На другой день он спросил Петра:
— Дополнительные занятия проводишь?
Едва заметная ироническая нотка прозвучала в вопросе. Кажется, неодобрительно отнесся помкомэск Рюхин к просветительской затее Петра. Точнее сказать, по-видимому, посчитал это дело ненужным, никчемным...
Петра задело за живое. Хотел было поспорить, попытаться доказать свою правоту. И стал бы доказывать, но вовремя сообразил: «Не рано ли мне его учить?..»
Ответил уклончиво:
— Присматриваюсь к ним поближе. — Зачем?
— Чтобы не ошибиться, когда в школу отбирать станем. Неизвестно, поверил ли начальник школы помкомэск Рюхин в искренность ответа; во всяком случае, что-то ему понравилось в ответе Петра: то ли старательная предусмотрительность юного комвзвода, то ли его находчивость.
— Толково,— сказал он Петру, и больше на эту тему разговора у них не было.
Когда пришло время формировать учебные взводы, Петр попросил начальника школы оставить помкомвзвода Устьянцева в его взводе.
- Уже,— ответил Рюхин и показал Петру проект приказа о назначении по полковой школе. Командиром второго взвода значился Петр, его помощником — Устьянцев.
— Все учтено,— сказал начальник школы.
Петр правильно понял его: самому слабому командиру взвода дали самого сильного помощника.
Занятия по физической подготовке бойцов Петр оставил за собой. Устьянцев запротестовал было:
— Договаривались ведь: что в казарме, то твое, что на воле — на плацу, на манеже, у коновязи,— то мое...
— Хочешь, чтобы я вовсе зачах без свежего воздуха? — отшутился Петр.— Впрочем, если считаешь, что обездолил тебя, могу поделиться, уступлю кусочек из своей доли. Будешь проводить политчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130