— Привольно живут,— заметил Петр.
— Еще отец его, нет, однако, дед заводил все хозяйство,— пояснил Егор Иванович.— В ихнем роду так заведено: сам бакенщик, отец бакенщик, дед бакенщик... И сын тоже бакенщик будет.
Калитка была уже заложена на ночь. Егор Иванович позвенел кольцом. Открыл калитку сам бакенщик, мужик кряжистый и из-за волосатости своей казавшийся хмурым и суровым. Узнав Егора Ивановича, он широко улыбнулся и сказал раскатистым басом:
— Заходи все, сколь есть!
Движения у бакенщика были уверенные, точные, и Петр счел было его едва ли не ровесником. И только когда, войдя в горницу, бакенщик указал на сидевшую в углу старую женщину в самовязаной кофте и представил: «Будьте знакомы, хозяйка моя, Авдотья Мокеевна!» — Петр понял, что и хозяин далеко уже немолод.
— Переночевать пустишь, Матвей Ильич? — спросил Егор Иванович.
— Отчего не пустить,— добродушно отозвался Матвей Ильич.— Али двоим места не хватит?
— Четверо нас,— сказал Егор Иванович,— только двое в катере ночевать будут.
— А это уж кому где способнее,— согласился Матвей Ильич.— Чайку сварим, испьем, и можно укладываться.
— Спасибо! — поблагодарил Петр.— Мы, можно сказать, только что от чая.
— Еще не остыли даже,— подтвердил Егор Иванович, благостно поглаживая себя по животу.
— Нет, без чаю нельзя, не положено,— очень серьезно возразил Матвей Ильич. Обернулся к полуоткрытой двери в соседнюю горницу и позвал: — Аксюта!
В дверях появилась очень красивая и статная женщина в длинном цветастом сарафане. Окинула взглядом гостей, задержавшись какое-то мгновение на Петре, потом отвела глаза и спросила у Матвея Ильича:
— Чего надобно, батюшка?
— Самоварчик разговори, Аксюта, и на стол нам собери. Гости у нас дорогие.
— Сейчас, батюшка.
— Садитесь, гости, а я спокину вас на минутку,— сказал Матвей Ильич и вышел в сени.
— Дочь? — спросил Петр, кивнув в сторону двери.
— Сноха. Старшего сына жена,— пояснил Егор Иванович.—• Два у него сына. Оба на войне...
Хозяин вернулся с кувшином медовухи.
— Остатняя,— сказал он, водружая кувшин на стол.— Давно бы допить надо, да одному скучно... А бабы у меня непьющие...
— Как же теперь, без запасу совсем остался,— посочувствовал Егор Иванович.
— Скоро новой наварим,— успокоил его Матвей Ильич. Аксюта проворно накрыла стол. По-городскому, каждому свой прибор. Поставила закуску: миску соленых грибов, миску квашеной капусты и тарелку с тонко нарезанными пластинками почти прозрачного розоватого сала.
Матвей Ильич разлил желтенькую медовуху в стаканы: Егору Ивановичу, Петру, себе.
Аксюта встала, вышла в соседнюю горницу, тут же вернулась со стаканом в руке.
— Налейте и мне, батюшка.
Матвей Ильич неторопливо посмотрел на невестку, но ничего не сказал и наполнил ее стакан.
— Ксюшенька, что это ты?..— встревоженно обратилась к невестке Авдотья Мокеевна.
— Ничего, мама,— спокойно ответила Аксюта.— Нынче баб с мужиками уравняли. На войну даже посылают...— Поклонилась всем и опять задержала взгляд на Петре.— Ваше здоровье! Чтобы все живы были!..
— Чтобы все живы вернулись...— чуть слышно вымолвила Авдотья Мокеевна и перекрестилась три раза.
— Мы к тебе, Матвей Ильич, по сурьезному делу,— сказал Егор Иванович, когда выпили, закусили и перед каждым Аксюта поставила по стакану густого и горячего чаю.
— А то я не сообразил, пошто вы на ночь глядя заявились,— усмехнулся бакенщик.
— А какое у нас дело, вот директор наш лучше обскажет.
Петр объяснил, какая причина заставила заняться заготовкой корья на ленских островах, сообщил, что начинать заготовку думают на острове Медвежьем, но не знают, где расположить причал, чтобы можно подойти в самую малую воду, и потому приехали за советом.
— Стало быть, й вам война палки в колеса ставит... К Медвежьему можно и в самую малую воду подойти,— сказал Матвей Ильич, помолчав немного,— только надо подходы хорошо знать...— Еще помолчал малость и спросил: — Рулевой на катере у вас как, с головой парень?
— Вроде бы так,— ответил Петр.— Да я и сам помогу ему первое время.
— Это, однако, не директорское дело — катера водить,— возразил бакенщик.
— Вы правы, Матвей Ильич, только дело это сейчас для нас самое главное. Не справимся с ним, не осилим, все свои дела, какие есть, провалим.
— Понимаю. Словом, так: утром сам с вами поеду, покажу все подходы.
Петр и Егор Иванович благодарили старого бакенщика как могли.
— Благодарить осенью будете,— отшутился Матвей Ильич.— А покамест расскажите, что на войне творится? У вас, в городу, поди, больше известно.
Услышав, что речь зашла о войне, тут же появилась Аксюта; села напротив Петра и уже во все время разговора не спускала с него глаз.
— Одним словом об этой войне не расскажешь...
— А ты не жалей слов, обскажи все как есть, все, что сам знаешь.
— Тогда с Москвы начну, как под Москвой немцев разгромили. Это вы, наверно, знаете.
— Это знаем. Письмо даже имеем от старшего нашего...
— И все-таки я еще несколько слов об этом скажу. Очень это важная победа. Потому важная, что показали мы всему миру нашу силу. Гитлер бахвалился, что с Москвой покончено. Парад назначил на Красной площади и день определил. А получил полный разгром. Вышло не по его. И во всем мире это поняли. После этого двадцать шесть стран подписали декларацию, чтобы бороться с фашистами до конца. А что всего важнее, Англия и Америка поручились, что откроют второй фронт в Европе обязательно в этом году.
— А не обманут? — усомнился Матвей Ильич.
— Почему сомневаетесь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130