Он дирижировал первым исполнением своих поэм «Дон-Жуан», «Смерть и просветление», что немало спо­собствовало их успеху. Его приглашали в Берлин вы­ступать во главе филармонического оркестра. Он был окружен почитателями, его не оставляли в покое про­тивники - словом, накануне своего 30-летия Штраус был в центре музыкальной жизни, на волне успехов, в той возбуждающей обстановке, которая была ему осо­бенно по душе.
В конце концов даже могучая натура молодого ба­варца не выдержала предельного напряжения сил. Вес­ной 1891 года он заболел воспалением легких, но, за­хваченный текущими делами, не закончил лечения. Че­рез год обнаружился плеврит в тяжелой форме; пришлось прервать работу и отправиться по предписа­нию врачей на юг - в Грецию, Египет, на Сицилию и Корфу. Как и прежние путешествия, эта поездка прине­сла много новых впечатлений и повлияла на дальней­шие творческие поиски. Особенно запечатлелись образы античной Греции. Они разбудили в душе Штрауса со­кровенную мечту о светлом, радостном мире, свободном от гнетущих норм аскетической морали и туманов мета­физического мышления. Побывав на Олимпе, осмотрев развалины древнего театра, он писал: «Небесное спо­койствие этого священного места возвышает мою душу; я благодарю своего доброго гения, к счастью привед­шего меня сюда. Какая гармония между природой и искусством! Это полная противоположность германо-христианскому развитию нашей цивилизации, которая, будучи совершеннейшим воплощением религиозной мы­сли, в конечном счете породила музыку XIX века...»
Так все яснее становилась Штраусу «языческая», «эллинская» сторона его души. В ближайшие же годы она получила выражение в его творчестве. Автор 5 опер на древнегреческие сюжеты, Штраус имел основание называть себя «германским эллином». По старой тради­ции, шедшей от Гёте и Винкельмана, он воспринимал античную Элладу как царство душевной ясности и гар­монии, как «золотой сон» человечества. Это сказалось не только в произведениях на античные сюжеты, но и в общем направлении замыслов - в повороте к жизне­радостной комической опере, занявшей главное место в его творчестве. Подводя в старости итог своей долгой жизни, он снова повторил слова, сказанные ранее, назвав себя «эллинским немцем». Штрауса увлекала и другая - «демоническая» сторона античности, сфера ее трагических конфликтов, отразившаяся в величайших произведениях греческой народной поэзии и драматур­гии. Недаром одна из наиболее известных его опер со­здана на сюжет зловещего мифа об Электре.
Восстановив силы, Штраус вернулся домой. В его судьбе наступили большие перемены - женитьба и при­глашение в Мюнхенский оперный театр, сначала в каче­стве помощника главного дирижера, а с 1896 года - главным дирижером. Наконец-то родной город признал своего сына. Начался долгий период утвердившейся славы, перешагнувшей границы Германии и распростра­нившейся по всему миру. Штраус стал одним из самых популярных дирижеров Европы. Его постановки опер Моцарта и Вагнера расценивались как образец испол­нительского искусства. Привлекал своеобразный стиль его дирижирования. Р. Роллан оставил выразительную зарисовку Штрауса за пультом: «Молодой, высокий, ху­дой, вьющиеся волосы уже редеют на макушке, белоку­рые усы, светлые глаза и ясное лицо. Физиономия ско­рее провинциального дворянина, чем музыканта... Дири­жирует он по-вагнеровски драматично, своевольно и резко... Допускает паузы, ускоряет и меняет темпы, - ритмы очень подчеркнуты, нервные и колючие».
В 90-х годах Штраус выступал в симфонических кон­цертах на эстрадах Англии, Франции, Бельгии, Голлан­дии, Италии, Испании. В начале 1896 года он посетил Москву. Русская музыкальная общественность была подготовлена к приезду именитого гастролера. Его сим­фонические поэмы «Дон-Жуан» «Тиль Эйленшпигель», «Смерть и просветление» исполнялись в Петербурге и ранее, заслужив хорошие отзывы прессы. В то время как на родине Штраус встречал далеко не единодушное признание, вдумчивый критик «Русской музыкальной газеты» Е. М. Петровский высоко оценил его «талантли­вость» и своеобразие музыкальной личности». На ос­новании первого же знакомства с творчеством молодого композитора он дал меткую характеристику: «Музыка Штрауса поражает своей тревожностью, мятежностью и необузданной порывистостью. Он ищет новизны, стре­мится найти новые средства выражения и в своих иска­ниях не останавливается ни перед чем... Талант Штрау­са проявляется особенно ярко в той неистощимой фан­тазии, с которой он играет своими темами, жонглирует ими, изобретает интересные гармонические эффекты, пересыпает их прихотливыми контрапунктическими шут­ками, разрисовывает всевозможными оркестровыми тем­брами». Среди исполненных сочинений критик отдал предпочтение «Тилю», отметив «законченность, цель­ность и выдержанность» этой поэмы.
Звезда Штрауса подымалась все выше. В 1898 году он простился с Мюнхеном и принял должность дири­жера Берлинской придворной оперы, одного из лучших театров Европы. В столице его деятельность разверну­лась еще шире. Под его руководством прошли велико­лепные постановки самого разнообразного характера: «Кольцо нибелунга» Вагнера, «Ифигения в Тавриде» Глюка и контрастом к этим серьезным, глубокомыслен­ным творениям - «Летучая мышь» венского однофа­мильца, Иоганна Штрауса. С обычной для него брава­дой, пренебрегая условностями фешенебельных симфо­нических концертов, Рихард вставлял в их программы головокружительные и мечтательные вальсы Иоганна, что являлось по тому времени необычайной смелостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34